Шалость

Супруги не обманулись в своих расчетах. Переехав после свадьбы в приобретенный ими дом на улице Гаранн, в квартале Сен-Жермен, они повели жизнь, во всем соответствующую их обоюдному соглашению, то есть очень разумную и умеренную. Расходы сообразно средствам, хорошо обставленный дом, весьма тонкий, но не изысканный стол, наряды, соответствующие положению, ничего слишком, все в меру. Вокруг себя они подобрали общество по своему вкусу. Г-жа де Морамбер соединила в своем салоне почтенных мужчин и достойных уважения дам, не уступая ни пристрастиям сегодняшнего дня, ни капризам моды. Два раза в неделю в доме де Морамберов бывали обеды, которые посещались весьма охотно. На них присутствовало лучшее общество двора и городская знать. Г-н де Морамбер привлекал к себе репутацией человека, который пишет серьезный труд по поводу необходимых для государства реформ, а г-жа де Морамбер — тем, что снискала себе славу умной и тонкой женщины. В ее обществе бывали весьма охотно, прощая ей некоторую резкость манер и относительную несдержанность суждений. С годами эти свойства ее характера весьма укрепились, но уже существовала привычка к ним приспособляться. Все больше и больше находила г-жа де Морамбер поводов проявлять склонность к некоторому деспотизму мнений. Одарив г-на де Морамбера двумя сыновьями, она внушала им теперь свои принципы и воспитывала их по своей методе.

Только один год отделял старшего мальчика от младшего, ибо г-н де Морамбер все, за что он принимался, делал быстро и хорошо, полагая, что человек должен производить себе подобных только находясь в расцвете физических сил. Именно поэтому и Луи и Жак отличались крепким здоровьем. Маленькая разница в летах позволяла нанять им общих учителей: были употреблены все усилия, чтобы найти самых лучших. Юные де Морамберы делали честь своим наставникам. На мальчиков можно было возлагать большие надежды. Не оставалось ничего желать большего от их сообразительности и поведения. А кроме того, у них на глазах всегда были примеры, достойные подражания. Казалось, все идет прекрасно, но можно ли питать точную уверенность в том, что откосится к области будущего? Всегда есть некоторые неясности, ибо совершенно справедливо было бы предположить, что сердца наши прячут тайное зло и темную порочность, о которой никто ничего не знает, пока она в один прекрасный день совершенно неожиданно не проявит себя.

Так думал иногда г-н де Морамбер, вспоминая о своем младшем брате, г-не де Шомюзи. В силу своих привычек и поведения этот Шомюзи доставлял много забот и волнений семье, хотя и не совершал ничего такого, что можно было бы счесть за стыд и бесчестье, ибо что же ужасного в том, что молодой человек слишком любит женщин. А так именно и обстояло дело с г-ном де Шомюзи. Подобные наклонности, которых не мог ввести в рамки даже возраст, г-н де Шомюзи обнаруживал еще в ранней юности с невероятной пылкостью и жаром. Правда, казалось, сама природа создала его именно для этой цели — до того он был хорош и лицом, и телом. Созданный исключительно для любви, г-н де Шомюзи интересовался своей внешностью больше всего на свете. К этому влекла его необычайная сила темперамента, не терпевшая никаких препон. Надо, впрочем, сказать в оправдание г-на де Шомюзи, что дамы охотно шли навстречу его желаниям. Ему редко приходилось сталкиваться со строптивыми, тем более что повышенный аппетит оставлял его равнодушным к качеству тех чувственных яств, которыми он пытался утолить свой голод. Будуар и чердак казались ему одинаково подходящими для любовных утех. С той же терпимостью относился он к одежде и к физическим данным. Женщины расценивались им, так сказать, как некоторая часть «милых дам», после которых Шли все остальные. За ним знавали странное безразличие: он мог отметить исключительной почтительностью простых судомоек, и в то же время отпустить грязные двусмысленности по поводу самых утонченных чувств.