Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

Но ехать домой ему все равно не хотелось. Там была Лидия, и ему было не по себе от мысли о столкновении с ней. Сидя в машине, он открыл бумажный пакет с галстуками; задрал воротник рубашки и с помощью зеркала заднего вида стал повязывать один из новых галстуков. Занимаясь этим — он так редко носил галстуки, что ему мешали собственные пальцы и он никак не мог определить, какой длины надо оставить короткий конец, — он заметил, что китаец вышел из своей лавки на тротуар и сочувственно ему кивает. Тогда он выбрался из машины и позволил китайцу завязать ему галстук. Тот прекрасно с этим справился, и его пальцы притрагивались ловко и дружески.

— Спасибо, — сказал Фергессон, слегка смущенный, но в то же время и обрадованный. — Мне предстоит важная деловая встреча. — Он посмотрел на свои карманные часы, чтобы показать, какое бремя над ним довлеет.

Китаец улыбался ему, глядя, как он садится в машину и заводит ее. Он желает мне удачи, подумал Фергессон, отъезжая и вливаясь в транспортный поток. Это хороший знак.

Он накупил галстуков более чем на двадцать пять долларов, осознал он. Ну и ну! Это нечто; что–то это доказывает, думал он. А вот что: их обслуживание, этих китаез. Вот как они добиваются прибыли от такого мелкого бизнеса, которым занимаются, — добавляют кое–что задаром, на что никогда не пойдет белый. Я не против того, чтобы покупать там всю свою одежду. Знаю, что там меня ждет по–настоящему индивидуальный подход.

Он отметил в уме местонахождение лавки. Так что теперь я смогу найти ее и позже, подумал он.

Готов поспорить, что этот китайчонок загребает немало денег, подумал он, сворачивая на перекрестке налево.

А день и вправду выдался чудесный, сказал он себе, обратив внимание на небо и солнце; он опустил стекло и вдохнул свежий воздух. Надеюсь, этот проклятый смог сегодня не появится, подумал он. Он ведь очень вредит здоровью, вызывает рак легких не в меньшей степени, чем сигареты.

Я не смогу чувствовать себя так же хорошо целый день, сказал он себе. Уже давала о себе знать усталость: ему трудно было вести машину, трудно следить за всеми другими машинами, за тем, как они останавливаются и возобновляют движение. Вот что создает этот смог, думал он. Выхлопы автомобилей, всех этих автобусов и грузовиков; слишком много людей понаехало в Окленд — слишком он переполнен.

Теперь он чувствовал себя так, словно на него наваливалась огромная гриппозная тяжесть. Это было как в тот раз, когда он слег с азиатским вирусом; только неделю спустя после того, как он подхватил его, он осознал, что болен: симптомы были таковы, что он чувствовал себя не столько по–иному, сколько просто хуже. У него повысилась утомляемость, усилилась раздражительность; угрюмость и пораженчество одолевали его сильнее обычного. Он на всех кричал и не справлялся со своей работой, но оставался на ногах, пока однажды не ослабел настолько, что не смог подняться из–за стола после завтрака, и тогда Лидия не выпустила его из дома.

Опять как тогда, подумал он, замедляя ход машины. Тяжесть повсюду, особенно в руках; кисти лежали на руле, словно цементные перчатки. Голова тряслась. Даже глазные мускулы устали, подумал он; впереди идущие машины виделись искаженными. Предметы то сливались, то снова разделялись. Черт, мой левый глаз совсем меня не слушается, осознал он. Я окосел. Должно быть, глазные мускулы переутомились.

Что ж, подумал он, мне нужен витамин В, Это витамин для нервов. Держась в потоке, он продолжал двигаться, пока не смог повернуть обратно на Сан–Пабло; он сделал левый поворот на красный свет и перебрался на дальнюю полосу. Вот что поддерживало меня до сих пор. Витамины и пара хороших горячих ванн. Но на этот раз он не мог принять горячую ванну из–за наложенной повязки. Ему приходилось воздерживаться от воды; доктор его предостерег. Придется ограничиться витаминами.

Перед рестораном для автомобилистов располагалась «желтая зона», и все равно он там припарковался. Выбравшись из машины, осторожно прошел по тротуару к лавке здоровой пищи. Его ноги, обнаружил он, словно бы погружались в тротуар, как будто тот превратился в густую жижу. Погружаются на добрых шесть дюймов, сказал он себе, вытаскивая правую ногу наверх, снова ее опуская и вытаскивая левую; левую, правую, левую, и так далее, вплоть до откатывающейся двери в лавку здоровой пищи. Прислонившись, он передохнул минутку, злобно ухмыляясь себе самому, а затем открыл дверь ребром ладони.

— Доброе утро, Джим, — сказала Бетти.

С кряхтением рухнул он как подкошенный на первый попавшийся табурет. Сложил на прилавке руки и ненадолго опустил на них голову; давным–давно он делал так же в школе; он чувствовал, как лоб давит на запястье. Как в третьем классе, подумал он. Дремота в разгар дня. Он взмахнул рукой, подзывая Бетти, и та подошла.

— Слушай, — сказал он, — как насчет еще одного пузырька тех витаминов для здоровья? Лечебных витаминов?

— Так, а какие же у тебя были? — пробормотала Бетти. — Мультивитамины? — Она отошла к полке. — Большие красные пилюли?