Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

— Ты понимаешь, что значит этот контракт с Полоумным Люком? Твоей классической музыке пришел конец. Он потребует музыку оуки[31] гавайских гитар, Роя Экьюфа[32]. Тебя выдавят. Перестанут слушать старушки… от нас отвернутся рестораны. Тебе…

— Знаю, — ответил он.

— Может быть, нужно все–таки что–то предпринять?

— Что в моих силах, я сделал, — сказал он. — Высказал свое мнение.

Она встала и потушила сигарету.

— Телефон, — сказала она и плавно скользнула совсем рядом с ним в своем ярком наряде — ослепительная блузка, пуговицы по всей длине.

Как странно, подумал он. Когда–то его любовь к ней была делом праведным, а он сам — добродетельным супругом. А теперь это грех, даже думать об этом не смей. Время и близость, непоследовательность жизни. Он смотрел, как она уходит, и чувствовал себя одиноким, думал, что для него, пожалуй, и сейчас не все еще решено. Им до сих пор руководила надежда. За два года, с тех пор как они развелись, он не встретил ни одной женщины, которая могла бы сравниться с ней.

Мне никак не уйти от нее, мне все еще необходимо быть где–то рядом, думал он.

Вернувшись к пластинкам и письмам, он принялся набрасывать заметки к вечерней музыкальной программе.

Глава 2

В пять часов вечера закончилась его передача о популярной музыке для подростков. Обычно в это время он сразу шел в кафе через улицу и обедал там за столиком в дальнем углу, положив рядом с собой текст и заметки для вечерней музыкальной программы.

В этот июльский вечер, когда он закончил свой «Клуб 17», перед стеклянным окном студии, поглядывая на него, топталась группка подростков. Он узнал их и помахал рукой. Эти ребята и раньше приходили сюда. Парня в очках, свитере и коричневых брюках, с папкой и учебниками в руках звали Ферд Хайнке, он возглавлял клуб любителей фантастики «Существа с планеты Земля». Рядом стоял Джо Мантила, очень смуглый, коренастый, похожий на тролля. Его жирные черные волосы лоснились, и все в нем было каким–то засаленным: щеки, шея, мясистые неровности лица, старательно взращиваемый пушок усиков. Третьим был Арт Эмманьюэл, белокурый красавец с мужественным лицом, голубыми глазами и большими руками рабочего, одетый в белую хлопковую рубашку и джинсы. Первые двое все еще учились в школе «Галилео», а Арт Эмманьюэл, который был на год старше их, пошел, как сам рассказывал Джиму, в ученики к старому мистеру Ларсену, который держал типографию на Эдди–стрит, печатавшую приглашения на свадьбы, визитные карточки, а иногда брошюрки упертых негритянских сектантов. Арт был смышлен, говорил скороговоркой, а когда волновался, начинал заикаться. Все трое нравились Джиму. Выйдя из студии и направившись к ним, он подумал о том, насколько ему важно общение с ними.

— П–п–привет, — поздоровался Арт, — классная передача получилась!

— Спасибо, — сказал Джим.

Мальчишки несмело переступали с ноги на ногу.

— Ну, нам пора, — сказал Джо Мантила. — Домой надо двигать.

— А не многовато ли этих оркестровых телячьих нежностей? — бросил Ферд. — Может, ансамблей бы побольше?

— Пошли, — позвал его Джо Мантила. — Я тебя подвезу.

Ферд и Джо ушли. Арт остался. Он был как–то необычно возбужден, Переминался с ноги на ногу.

— А п–п–помните, как вы нам ра–разрешили посидеть в аппаратной во время п–п–передачи? — Он так и просиял. — Классно было.

Джим сказал:

— Я поесть собираюсь, вон там, через улицу. Хочешь, пойдем вместе, ты кофе попьешь?

Ребята временами ходили за ним хвостом, засыпали его разными вопросами о радио, музыке, обо всем на свете. Ему нравилось обедать с ними, он забывал о своем одиночестве.

Арт бросил взгляд в сторону.

— Со мной жена пришла, познакомиться с вами хочет. Вашу передачу постоянно слушает.

— Кто с тобой пришел? — удивился Джим.

— Жена, — сказал Арт.

— Не знал, что ты женат. — Ему и в голову не могло прийти, что у этого восемнадцатилетнего мальчишки, вчерашнего школьника, зарабатывавшего пятьдесят долларов в месяц, есть, видите ли, жена. По его представлениям, Арт должен был бы жить в родительском доме, в комнате наверху с авиамоделями и школьными вымпелами, развешанными по стенам. — Конечно, давай. С удовольствием с ней познакомлюсь.

Жена Арта ждала в гостевой комнате радиостанции.

— Вот моя ж–ж–жена, — сказал Арт, вспыхнув и прикоснувшись к ее плечу.

На ней было платье для беременной. Если не считать живота, она была совсем худенькой. Волосы коротко и неровно подстрижены. Туфли на низком каблуке на босу ногу, на лице — никаких следов косметики. Она стояла потупившись, без всякого выражения на лице. Нос у нее был узкий, скорее маленький. И поразительные глаза — довольно темные зрачки, пристальный, озабоченный взгляд в пространство. Вид у нее был какой–то недокормленный, но глаза очаровали Джима.

— Привет, — поздоровался он.

— Р–р–рейчел, — представил ее Арт.

Она не подняла глаз. Лоб ее был нахмурен. Наконец она серьезно посмотрела на Джима, напомнив ему тонкокостную Патрицию. И в той, и в другой чувствовалась какая–то дикая, животная непокорность. И было ей, судя по всему, не больше семнадцати.