Шамал. Том 2

– Если вы или кто-нибудь тронет ее хоть пальцем, клянусь, я убью вас, разорву на куски.

– Я согласен, должно быть, это трудно – иметь такую жену. Лучше жениться на уродине, чем на такой, как она, – если только не держать ее все время под покрывалом. Итак, вы хотите ее увидеть или нет?

– Что я должен сделать?

– Сохранять спокойствие, держать себя в руках и перестать вести себя глупо, – раздраженно повторил майор. Сержанту он приказал на турецком: – Пойдите приведите ее.

Эрикки ожидал катастрофы или какого-то трюка. Потом он увидел ее в конце коридора, увидел, что она в полном порядке, и едва не заплакал от облегчения, как и она.

– О, Эрикки…

– Слушайте меня, вы оба, – резко произнес майор. – Несмотря на то что вы оба доставили нам огромные неудобства и поставили в неловкое положение, я решил, что вы оба сказали мне правду, поэтому вас немедленно отправят под охраной в Стамбул, без всякого шума, передадут вашему послу, без всякого шума, чтобы выслать из страны, без всякого шума.

Они уставились на него, не понимая, что происходит.

– Нас освободят? – спросила она, ухватившись за металлические прутья.

– Немедленно. Мы ожидаем, что вы проявите сдержанность, – это часть сделки. Вам придется дать официальное письменное согласие на это условие. Сдержанность. Это означает, что вы никому ничего не расскажете, никаких громких заявлений, публичных или частных, о вашем побеге и прочих приключениях. Вы согласны?

– О да, да, разумеется, – сказала Азадэ. – Но… здесь нет никакого подвоха?

– Нет.

– Но… но почему? Почему после… почему вы нас отпускаете? – Эрикки с трудом подбирал слова, все еще не веря ему.

– Потому что я проверил вас обоих, и вы оба прошли проверку, вы не совершили никаких преступлений, которые мы сочли бы преступлениями, – ваши клятвы касаются только вас и Бога и не подлежат никаким судебным разбирательствам, – и, к счастью для вас, ордер на ваш арест был выдан незаконно и потому является недействительным. Комитет, надо же! – пробормотал он с отвращением, потом заметил, как они смотрят друг на друга. Он был поражен, ощутив на мгновение настоящий трепет. И почувствовал зависть.

Любопытно, что Хаким-хан позволил выдать ордер комитету, а не полиции, которая придала бы требованию о выдаче законный характер. Он сделал жест сержанту.

– Выпустите его. Я буду ждать вас в кабинете. Не забудьте, что мне еще нужно вернуть вам ваши драгоценности. И оба ножа. – Он ушел.

Дверь камеры открылась с громким скрежетом. Сержант нерешительно постоял мгновение, потом ушел. Ни Эрикки, ни Азадэ не заметили его отсутствия, не чувствовали отвратительной вони, они видели только друг друга, она у самой двери, все еще держась за прутья, он на самом пороге, держась за решетку на двери. Они не двигались. Только улыбались.

– Иншаллах? – произнесла она.

– Почему бы нет? – А затем, все еще ошеломленный своим освобождением, пришедшим от честного человека, которого мгновение назад Эрикки готов был разорвать голыми руками как средоточие зла, Эрикки вспомнил слова майора про покрывало, про то, какой желанной она была. Несмотря на стремление не разрушить это доброе чудо, он выпалил: – Азадэ, я хотел бы оставить все плохое здесь. Можем мы это сделать? Что с Джоном Россом?

Ее улыбка не изменилась, и она поняла, что они стоят на краю пропасти. Она уверенно прыгнула в нее, радуясь, что это произошло.

– Давным-давно, в самом начале, я рассказала тебе, что однажды знала его, когда была совсем юной, – голос ее звучал нежно, выдавая ее тревогу. – В деревне и на базе он спас мне жизнь. Когда я встречу его снова, если я встречу его, я улыбнусь ему и буду ему рада. Я молю тебя, чтобы ты сделал то же самое. Прошлое есть прошлое и должно остаться в прошлом.

Прими его, Эрикки, раз и навсегда, думала она, направляя всю свою волю, чтобы помочь ему сделать это, иначе наш брак окончится быстро, не по моему желанию, а потому, что ты не сможешь вести себя как мужчина, сделаешь свою жизнь невыносимой и не захочешь, чтобы я была рядом. Тогда я вернусь в Тебриз и начну новую жизнь, это печальная правда, но именно это я решила сделать. Я не буду напоминать тебе о том обещании, которое ты мне дал перед свадьбой, я не хочу унижать тебя – но как же это отвратительно с твоей стороны, что ты его забыл. Я прощаю тебя только потому, что люблю тебя. О, Аллах, мужчины такие странные, их так трудно понять, пожалуйста, немедленно напомни ему о его клятве!

– Эрикки, – тихо проговорила она, – дай прошлому остаться в прошлом. Пожалуйста! – Она молила его взглядом, как может умолять только женщина.

Но он избегал смотреть ей в глаза, раздавленный собственной глупостью и ревностью. Азадэ права, кричал он себе. Это прошлое. Азадэ честно рассказала мне о нем, и я без принуждения обещал ей, что смогу жить с этим, и он действительно спас ей жизнь. Она права, но даже и в этом случае я уверен, что она любит его.

В муке он посмотрел на нее, заглянул ей в глаза; дверь с грохотом захлопнулась в его голове, он запер ее и выбросил ключ. Былая теплота наполнила его до краев, очищая.