Шаман

Губернатор Рейнольдс был в ярости. Его стыд за то, что произошло с ополчением, разделяло население всех пограничных штатов. Грабежи, учиненные виннебаго, были преувеличены и вменены в вину Черному Ястребу. Пришли новые добровольцы, привлеченные слухами о том, что награда, установленная законодательством Иллинойса в 1814 году, все еще в силе: пятьдесят долларов будет выплачено за каждого убитого индейца, каждую плененную скво или краснокожего ребенка. Рейнольдс легко привел к присяге еще три тысячи человек. Две тысячи напуганных солдат уже расположились в фортах вдоль Миссисипи, под командованием генерала Генри Аткинсона и его заместителя, полковника Закари Тейлора. Две роты пехоты перевели в Иллинойс из Батон-Ружа, штат Луизиана, а с восточных рубежей сюда была переброшена тысяча солдат срочной службы под командованием генерала Винфилда Скотта. Когда пароходы перевозили их через Великие Озера, в этих войсках вспыхнула холера, но и без них силы, которые были задействованы в операции, жаждущие отомстить инородцам и восстановить свою честь, были огромными.

Для девочки Два Неба границы ее мира сжались. Он всегда казался ей огромным во время путешествия из зимнего лагеря сауков на Миссури в летнюю деревню на Рокки-ривер. Но теперь, где бы ни оказывался ее народ, рядом появлялись белые разведчики, и не успевали индейцы уйти, как начиналась стрельба и звучали крики. Они сняли несколько скальпов, но потеряли несколько воинов. Им повезло: с основной массой войск белых они не столкнулись. Черный Ястреб наносил отвлекающие удары и путал следы, прокладывал ложные тропы, пытаясь ускользнуть от солдат, но большинство ушедших с ним составляли женщины и дети, и скрыть передвижение такого количества людей было очень трудно.

Их ряды быстро редели. Старики умирали, и не все дети могли выжить в таких условиях. У младшего брата Два Неба лицо осунулось, а глаза стали большими, как блюдца. Молоко у их матери не пропало, но его становилось все меньше, и оно уже не было достаточно жирным, чтобы накормить ребенка. Два Неба почти всю дорогу несла брата на руках.

Черный Ястреб больше не призывал к тому, чтобы прогнать бледнокожих. Теперь он говорил о побеге в северные края, откуда и пришли сауки сотни лет назад. Прошло несколько лун, и многие его последователи потеряли веру и оставили его. Все больше и больше людей покидали сауков в одиночку. Маленьким отрядам выжить гораздо сложнее, но многие считали, что манитуотвернулись от Черного Ястреба.

Зеленый Бизон оставался верен вождю, несмотря на то, что через четыре луны после того, как они покинули сауков Кио-кака, количество людей Черного Ястреба сократилось до нескольких сотен. Они пытались выжить, питаясь корешками и корой деревьев, и вернулись к Масесибови — Великая река всегда дарила им утешение. Пароход «Воин» обнаружил большую часть сауков в устье реки Висконсин, где они пытались ловить рыбу на отмели. Когда судно приблизилось к ним, Черный Ястреб увидел шестифунтовую пушку на носу и понял, что они больше не могут сражаться. Его люди размахивали белым флагом, но корабль не останавливался. С палубы наемник виннебаго закричал на их языке: «Бегите и прячьтесь, белые будут стрелять!»

Разбрызгивая воду, индейцы бросились к берегу. Но было слишком поздно — пушка открыла огонь картечью в упор, поддерживаемый шквальным огнем из мушкетов. Двадцать три саука погибли на месте, остальные, вытаскивая на себе многочисленных раненых, скрылись в лесу.

Той ночью они держали совет. Черный Ястреб и Пророк решили пойти на территорию племени чиппева и посмотреть, смогут ли они там жить. Три семьи согласились идти с ними, но другие, включая Зеленого Бизона, не верили, что чиппева, в отличие от других племен, дадут саукам поля под маис, и они решили присоединиться к саукам Киокака. Утром они попрощались с теми немногими, кто пошел к чиппева, и направились на юг, в сторону дома.

Пароход «Воин» гнался по пятам индейцев, следуя вниз по течению за стаями ворон и коршунов. На берегах разлагались трупы сауков: мертвые старики, дети и раненые в предыдущей битве. Судно останавливалось, чтобы обыскать тела. У мертвецов отрезали уши и снимали скальпы. И не имело значения, что пучок темных волос принадлежал ребенку, а красное ухо — женщине: их с гордостью демонстрировали в провинциальных городках как доказательство того, что сражались с индейцами.