Шаман

— С медом?

— И с вареньем.

Я улыбнулась. На этот раз легко и просто. Слезы высохли на щеках, руки больше не дрожали, но сладкое пришлось бы кстати.

— Шоколадку бы.

— Извини, закончилась, — покачал головой Изга. — Буквально перед твоим появлением съел. Но печенье осталось. Если не высохло.

— Давай печенье, — развеселилась я.

Ирина сидела на стуле, поджав одну ногу под себя, а второй болтая в воздухе. Длинная рубашка собралась складками на бедрах, глубокий вырез опасно спускался до груди. Шаман заварил чай, достал из погреба варенье, положил в вазочку печенье, а все никак не мог успокоиться. Каждый новый взгляд на девушку возвращал не самое уместное сейчас желание.

Дождался. Довозмущался, что не видит женщину в своей предназначенной паре, и вот оно. Пока обнимал и крепко прижимал к себе, у него встал. Уверенно так, устойчиво. Поцелуя не понадобилось, невинных прикосновений хватило. Запах помог, конечно. Тончайший аромат кожи и волос. Уникальный, неповторимый. Парфюм давно выветрился, косметика смылась, осталась естественность. Гладкий лен под ладонями, тепло тела. Какая же Ирина все-таки легкая, почти невесомая. В объятиях сжимать страшно и одновременно хочется стать еще ближе. Чтобы не чувствовать между телами воздуха, одежды…

— У тебя телевизор тоже сломался? — звонко спросила Ирина. — Ты его ни разу не включил. Вообще.

Шаман от неожиданности чуть не уронил стеклянный заварник. Несколько капель кипятка упали на ладонь. Духи резвились. Предупреждали, чтобы не бежал со своими желаниями впереди паровоза. Девушка всего лишь согласилась повременить с отъездом, а он уже мысленно раздевал ее и укладывал в постель. Воздержание в голову ударило? Потерпеть не мог?

— Нет, он рабочий, — ответил Изга и понес заваренный чай к столу. — Я его не включаю, потому что не смотрю. Новости можно в интернете узнать, а фильмы я давно привык в онлайн-кинотеатрах искать. Держать телевизор фоном? Зачем? Когда о чем-то думаешь, все равно его не слышишь, а изредка пробивающаяся реклама раздражает.

— Вот у меня так же, — кивнула Ирина, наливая себе чай в пузатую кружку. — На работе не до развлечений, а когда вечером домой приходишь, хочется посидеть в тишине. От постоянных разговоров развивается непереносимость нарочито бодрых голосов ведущих новостей и многочисленных ток-шоу. Думаешь: «Господи, и тут покоя нет». Берешь пульт и выключаешь.

Она сейчас тоже казалась нарочито бодрой. Торопилась замять неловкость со слезами. Шаман догадался, что разговор с отцом расстроил до резких выпадов и не до конца обдуманных решений. Что-то происходило в голове у Ирины. Кипело все, бурлило, переваривалось.

— Варенье вкусное, — перескочила она на другую тему. — Ягоду, правда, никак не угадаю. Оно из чего?

— Крыжовник и малина. У меня кусты растут на участке. Ягод в том году было мало, вот я и решил соединить.

— Ты умеешь варить варенье?

Спросила так, будто речь шла об игре на скрипке.

— Не велика наука. Ягоды, сахар и постоянно мешать, чтоб не подгорело.

— У меня бы точно подгорело, — вздохнула Ирина, облизывая ложку. — Дым столбом, черное дно у кастрюли и мерзкий привкус гари у варенья. Когда руки растут не из того места и душа к готовке не лежит, то хоть десять подробных видеорецептов посмотри, ничего не получится.

«А к чему у тебя лежит душа?» — хотел спросить шаман, но прикусил язык. Не время еще. Взгляд Ирины то и дело стекленел от задумчивости. Она сама не знала, что ей делать. Изга и так ходил по краю, соглашаясь, чтобы позвонила домой, предлагая помощь в поиске исправного снегохода. Не логично вот так выпроваживать девушку, когда не хочешь, чтобы она уезжала. Но давить и уговаривать остаться тоже нельзя. Женщины часто поступают от противного. Неосознанно. Просто потому, что защитная реакция включается. У Ирины при властном отце она очень яркая. На каждое «надо» давно вместо «хорошо» появляется «не хочу». Она и на шамана так же реагировала, когда проснулась в первый раз. Потому Изга и не верил пока в решимость провести «больничный» у него. Утром все может измениться.

— Давай спать, — предложил он. — Тебе на диване постелить или во вторую спальню пойдешь?

— Здесь останусь. В гостиной в смысле. Изга, а можно вопрос? Как ты ушел из медицины? Не почему, а как? Тяжело было?

Шаман прислушался к ощущениям. Нет, не вспыхивало ничего в груди, не давило сожалением. Ампутированная часть жизни давно зажила, культя сформировалась и фантомные боли больше не мучили. Ну, почти. Когда взялся за скальпель, чтобы спасти Ирину, тело и сознание будто бы в другой мир перенеслись. Или просто на несколько лет назад. Туда, где в холодной операционной ярко горел свет, и блестела хирургическая сталь инструментов. Духи оставили в покое, не мешали. Он снова был врачом, пока не понял, что нужно браться за бубен. Две половины души соединились и сработали сообща. Эрлик отпустил Ирину, ее физические показатели тут же стабилизировались. Так хорошо и легко стало, словно Вселенная наградила за все прошлые труды. И еще раз подтвердила, что решение правильное. Теперь он целый. Сложившийся.