Шаман

Я не знала, какой Изга на самом деле. Не помещался он ни в один шаблон, его нужно было постепенно открывать шаг за шагом. Слишком много внутри. Бездна без конца и края. То, что я видела — хорошо, если десятая часть. И она мне нравилась. Самой себе стыдно признаваться, но когда мужчина настолько мужчина, то и близость умопомрачительная. Черт, да у меня от воспоминаний белье промокало! Низ живота сводило спазмом. А можно повторить? Второй раз, третий, четвертый, пятый, с прелюдией, с ласками, на всю ночь и чтобы основная часть Марлезонского балета была точно такой же! Однако сначала нам предстояло добраться до безопасного места.

Я проследила взглядом уходящие вдаль дорожки от полозьев и гусеничного трака. Неизвестно, сколько сюда ехали. Долго. Пешком я бы точно не дошла.

— Ирина, сядь на снегоход, он хотя бы теплый.

— Ты уже все?

— Нет. Пойду, пройдусь, может, настроюсь. Вроде цепляюсь к зову духа, но связь пропадает. Так мы далеко не уедем. Нужно наверняка.

Я обернулась на шамана, пытаясь разглядеть его силуэт сквозь пелену снега. Он стоял, опустив плечи и не поднимая взгляд. Меня снова кольнуло досадой. Нужно было сразу отношения выяснить, не дожидаясь, пока это повредит. Я-то молчала, чтобы не мешать. Думала, что все в порядке. А теперь из-за ерунды столько проблем.

— А если её задобрить? — я старалась вспомнить все, что когда-то слышала о духах. — Домовому же наливают молоко в блюдце, печенье кладут, а он тоже дух.

— Оюна — совсем не домовой, — улыбнулся шаман. — Но хранителей местности действительно принято задабривать. Особенно на туристических тропах и в охотничьих угодьях. Иначе обиженный дух будет чинить тебе препятствия. Вплоть до того, что столкнет машину с обрыва.

— Ого! Даже так?

— Я сам не проверял байка это или правда. Иногда туристы сами срываются, если садятся за руль пьяными и агрессивно водят. Но несколько ржавых остовов в оврагах лежит — это факт. Водителей достали и похоронили, а местные теперь маниакально задабривают духа и приезжих учат. Мало ли что. Водку пьют. Полстакана выливают на землю, остальное в себя. Пока до турбазы через все места силы доберутся, уже никакие. Кто за рулем тоже духа задабривают, только соком. Дураков больше нет. Иногда суеверия серьезно так идут на пользу.

Я не знала, улыбаться или грустить. Изга умел выводить рассказами на самые разные эмоции. Все тот же дар, что и на бумаге. Еще одна черта характера.

— Жаль, что еды с собой не взяли. Я бы уже все карманы вывернула и разложила подношения на снегу.

— Еда — часть ритуала, но она больше для тех, кто не умеет по-другому. Духи питаются эмоциями. Низшие предпочитают первичное сырье — гнев, похоть, страх, радость, восторг, счастье.

— Ты негативные специально раньше позитивных назвал?

— Да, они сильнее. Ярче, держат крепче и получить их проще. Если сравнивать с едой, то это как харчо из баранины против овощного салата.

Удар под дых всем сторонникам позитива и беспричинной ежедневной радости. Хотя, расскажешь им про овощной салат, еще и гордиться будут. Кормят духов исключительно здоровой пищей. Зато если я психану, то от меня сразу на весь день отстанут, укатываясь из моего подсознания, как сытые колобки.

— А высшие? — спросила я, улыбаясь, — Они что любят?

— Там другая градация, но ладно. Пусть будут высшие. Им уже стараются готовить сложные блюда из большого количества ингредиентов. Занятие любимым делом, переживание момента, устремление к своему истинному предназначению, творчество. Я сочиняю для Оюны стихи.

Меня ревностью ударило так, что в глазах потемнело. Захотелось «врубить» героиню фильма «Любовь и голуби» и прошипеть злобно: «Сучка ты крашенная!» Призрачная то есть. Нет, это выше моих сил! Какая-то давно умершая девица слушала стихи шамана, а мне он ни одного комплимента до сих пор не сказал!

— Ира? Что случилось?

— Ничего, — дернула я плечом. — Сочиняй, если нужно, а то мы замерзнем здесь втроем. Ты, я и не дождавшаяся стихов Оюна.

Изга шумно выдохнул, помолчал, а потом ответил:

— К духу местности бессмысленно ревновать. Она хоть и женщина, но изменить тебе с ней я никак не смогу.

— Да знаю я. Но все равно… — я не закончила фразу. Села на снегоход и уставилась в белесую пелену снегопада. Ноги мерзли даже в валенках, и руки уже приходилось в рукавах прятать. — Извини, это действительно глупо.

Изга обнял меня и поцеловал в замерзшую щеку. Я не смотрела, как ушел и долго стоял на месте, погрузившись в себя. Шаман, хирург, рассказчик, поэт — что еще я о нем должна узнать? Я к тридцати годам только водить научилась и планы к рабочим проектам составлять, а тут такое. Словно время для нас текло с разной скоростью. Он жил, как ему нравилось, а я не вылезала из Дня Сурка.

Оюна подношение приняла. Я не успела окончательно закоченеть, как шаман вернулся за руль снегохода. Рассвело уже на половину, скоро можно будет фары выключить.

— Держись крепко, — напомнил Изга, и мы поехали.