Шаман

— Погоди!.. — Иван выглянул из подсобки, весь грязный и мокрый, присыпанный каким-то мелким мусором. — Тут не бывает выходных! Нас бы услышали! Не открывай! Дай я хоть девчонок…

Но было поздно. Жеке пришлось нырнуть, чтобы вставить ключ в замочную скважину, и он не слышал Ивана. Видимо, ему удалось повернуть ключ. Вода хлынула разом, так стремительно, что никто из нас не успел даже крикнуть. Нас с Нэнси швырнуло со стойки, посыпалось стекло, прямо на нас летели диван, кресло, пальма в кадке… Меня накрыло с головой, ударило о стенку, я лихорадочно барахталась, как попавший в водоворот жучок, пытаясь вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха, но воздуха больше не было, нигде, кругом была тьма, подвал затопило до потолка, и я поняла, что сейчас утону… Нэнси меня спасла. Ее рука вцепилась в мои волосы и потащила куда-то. Я думаю, нам обеим просто повезло: вода, стремящаяся заполнить пространство, сама вынесла нас в открытую дверь подсобки и подтолкнула к пролому в потолке. Антон, стоявший на стремянке, был просто выбит водой наверх, как пробка, Ивана отбросило от двери, и он сумел выскочить следом за ним.

Когда поток принес нас к пролому, парни схватили сначала меня, потом Нэнси, и выволкли наверх. Там грязной воды было по пояс. Но зато светло — в широкие окна, не прикрытые жалюзи, просачивался дневной свет, хоть и сумрачный, но мне после мрака подвала он показался немыслимо ярким. Нэнси кашляла рядом. Мы обе дрожали, хотя было тепло, даже жарко, и очень душно, как в бане. Антон крепко держал меня, прижимая к себе. Я не видела его лица. Иван стоял у скрытого теперь водой пролома, и чего-то ждал.

— Ж-жека… — прокашляла Нэнси, стуча зубами. — И Глеб…

В это время в воде мелькнула голова. Иван стремительно нагнулся, вцепился в мокрые волосы и стал тянуть. Из воды показалось очумевшее лицо Глеба с вытаращенными глазами. Он сразу стал хватать воздух широко открытым ртом, почти не помогая Ивану вытянуть себя из пролома на твердый пол.

— Где Жека? — закричал Иван. — Ты его видел?..

Вопрос был глупый — там не было видно ничего, там был мрак, мрак, потеря ориентации, волна, поток, полная беспомощность и слепота…

Иван отпустил Глеба и горестно выругался.

Меня трясло все сильнее. Нэнси жалко скривила рот. Губы у нее были совсем белые. Глеб обвел нас глазами, зажмурился, несколько раз сильно вдохнул и выдохнул, потер лицо руками и хрипло произнес:

— Что же я его матери-то… что же я ей скажу…

Антон выпустил меня из рук, снял очки и сунул мне. Я увидела его глаза без очков — темные и без блеска, какие-то беззащитные, как глаза наказанного ребенка.

— Я нырну, — сказал он тихо. — Его еще можно…

— Нет! — закричала я так громко, что сама испугалась своего пронзительного голоса.

— Вера! — Нэнси схватила меня за руки.

Антон сделал два шага, глубоко вздохнул и ушел в пролом «солдатиком».

Я зарыдала. Всё, я больше не могла сдерживаться. Сил и так не было, только ужас, но теперь во мне вообще не осталось ничего человеческого. Мне хотелось выть и метаться. И я стала выть и метаться. Зачем он туда полез?! В том подвале невозможно было выжить! Невозможно кого-нибудь найти! Там было темно, темно, темно! Там страшная вода крутила обломки, там не было воздуха, там уже не было Жеки, только его труп!.. Труп.

Я внезапно замолчала и засунула в рот мокрый кулак. Жека погиб. Красавчик, гитарист, чья-то безумная любовь, гордость родителей, — умер вот так бездарно, в затопленном подвале, захлебнулся, как крыса. И Тошка сейчас тоже захлебнется. Потому что невозможно найти дорогу назад в этой страшной тьме. Невозможно. Невозможно. Невозможно.

Новая волна истерики неумолимо надвигалась на меня. Я набрала в легкие воздуха, чтобы закричать, завопить изо всех сил, но тут Нэнси размахнулась и так ударила меня по щеке, что я чуть не упала.

— Заткнись, — вымолвила она тихо. В ее синих глазах стояли слезы. — Заткнись, он вернется.

И он вернулся.

Глава 8

— Нам надо сматываться отсюда, — мрачно сказал Иван, глядя в окно. — Вода продолжает прибывать, тут скоро все зальет. И все равно здесь нет ни воды, ни жрачки. И сигарет нет. Не знаю, как вы, а я подохну без сигарет… Вот черт!.. — он вгляделся в затопленную улицу. — Вера, отойди от окна! Не смотри!..

Но я уже увидела. По реке, в которую превратилась чудесная улочка Французского квартала, плыл труп. Сначала я подумала, что это огромная кукла. Но это был человек — старая негритянка, очень толстая, голая и в памперсах, как невероятных размеров младенец. Труп медленно вертелся в воде, среди каких-то обломков, обрывков, дохлой рыбы, плывущей кверху брюхом, рядом с еле видной из-под воды алой крышей кареты с мертвой лошадью в постромках, всплывшей на боку, с переломанными ногами. Я оцепенела и молча разглядывала лошадь, карету, негритянку, и не могла оторвать глаз от этого зрелища.

Мокрый Антон шагнул ко мне и быстро прижал мое лицо к груди.

— Не смотри, — сказал он угрюмо. — Не надо.