Шаман

— Найт-клаб этот, на самом деле, очень клевый, поверь. Называется «Врата». Раньше назывался как-то по-другому, но там вышла темная история с владельцем, и теперь у них новые хозяева… Шевелись же, Вера, иначе тебя тут просто стопчут! Мы же практически в центре находимся…

Потерявший терпение Дрюня швырнул окурок мимо урны и крепко взял меня за руку. Рука у него была сухая и теплая, и это меня немного успокоило.

— Там обычно работают три зала, — Дрюня на ходу вводил меня в курс дела, — Основной, Часовня и Спайдер-рум…

— Как ты сказал? — я остановилась посреди тротуара, вынудив спутника затормозить, и толпа начала равнодушно обтекать нас с обеих сторон. — Спайдер-рум?..

— Ну да, — Дрюня растерянно топтался, ежесекундно уступая кому-нибудь дорогу. — Вера, ну что ты встала-то… Это для прикола так названо… Паучья комната, типа ужастик… Да нет там никаких пауков, ты что — пауков боишься?

— Ладно, идем, — я взяла себя в руки.

— Да мы уже почти пришли. Вон «Врата», видишь? — он кивком головы указал куда-то вперед, и, посмотрев в том направлении, я увидела серые башенки готических часовен. Сам собор был немного ниже боковых башен, огромное круглое витражное окно под остроконечной крышей ловило солнечные лучи.

— Красивый, скажи? — Дрюня смотрел на зажатый в центре квартала собор с некоторой гордостью, как будто лично его спроектировал и построил.

При других обстоятельствах я бы и сама залюбовалась строгой внушительностью бывшей епископальной церкви, но сейчас мне было не до архитектурных красот.

— Мы сможем пройти внутрь?

— Вечером-то запросто, — Дрюня задумчиво разглядывал вывеску кофейни рядом с «Вратами». — Для леди даже скидка после одиннадцати, а до одиннадцати вообще бесплатно… Как бы нам на Ритку не напороться, вот что я думаю. Она тут каждый вечер тусуется. Давай-ка пока зарулим в кофейню и все обмозгуем.

Он решительно потянул меня ко входу в кафе. До вечера было еще далеко, но я не собиралась терять время. Конечно, я не знала, где Кузнец держит амулет — возможно, он носит его с собой, — но мне почему-то казалось, что Тошкин оберег должен жечь этому господину руки и, скорее всего, в церкви и оставлен. В сейфе, может быть. Есть же здесь какой-нибудь сейф?..

Мы уселись за столик у окна — так, чтобы видеть улицу, и Дрюня поинтересовался, не хочу ли я чего-нибудь пожевать. Жевать я отказалась, но он все равно принес два кофе и пару круассанов. От одного я даже отщипнула: он выглядел довольно свежим и аппетитным. Но кусок в горло мне не полез, и остатки круассана с готовностью проглотил сам Дрюня. Удивительно все же, до чего худые люди прожорливы. Хотя вот Тошка, наоборот, может ничего не есть, кажется, неделями…

Он по-прежнему спал, когда мы уходили. Я посидела рядом с ним всего несколько минут, погладила растрепанные волосы, потом наклонилась и поцеловала закрытые глаза. Ресницы были влажными, и у меня больно сжалось сердце.

— Я скоро вернусь, Тошенька, — он, конечно, не слышал моего шепота. Он спал, и я не знала, что ему снилось, и снилось ли что-нибудь вообще.

Поболтав остатки кофе на дне пластикового стаканчика, Дрюня допил их одним глотком и сказал:

— Покурим?

— Только не траву, — предупредила я, поглядывая в окно. От Дрюнечки вполне можно было ожидать такой экстравагантности, как джа в публичном месте. Не потому, что он был как-то особенно храбр или эпатажен — просто пофигист, привыкший плыть по течению. — Тебя еще ни разу в полицию не забирали за это дело?

— Забирали пару раз, — Дрюня равнодушно пожал плечами. — Но я же с собой анашу килограммами не таскаю. У меня всегда не больше джойнта, а это не преследуется. Что они мне могут сделать?.. Ночь в кутузке, да и пошел вон. А мне что кутузка, что «Врата» — рожи одни и те же, в принципе. Вообще-то, сейчас я бы не отказался от пары затяжек — чисто чтоб расслабиться. Как-то мне, знаешь, не по себе… Но деваться некуда, будем законопослушны, покурим табачные листья с канцерогенами.

Он достал «Мальборо», мы закурили, и тут же хозяин заведения вежливо, но решительно попросил нас выйти: в Нью-Йорке курение в общественных местах запрещено.

На улице чуть похолодало, и я заметила, что небо сделалось как будто ниже и темней. Меня начало знобить — то ли от холода, то ли от нервов. Дрюня, несмотря на свой пофигизм, сразу это заметил.

— Замерзла? — спросил он озабоченно. — Давай я еще кофе возьму, на вынос. Он горячий, согреешься.

Не дожидаясь ответа, он скрылся в кафе, и тут я увидела автомобиль, тормозящий возле входа в церковь. Парковка здесь была явно запрещена, но серебристо-серый BMW не собирался задерживаться: он высадил пассажира и отъехал. Судя по тому, как небрежно пассажир махнул рукой, отпуская водителя, он был важной птицей. Впрочем, я это уже знала. Потому что приехавший был Кузнец собственной персоной. Прилизанные черные, как смоль, волосы, вызывающе блестели, в ухе сверкал довольно крупный бриллиант, туфли явно покупались на Пятой Авеню, а поджарую задницу обтягивали очень непростые джинсы.