Шаман-гора (СИ)

Идти предстояло не одни сутки. Проделать такой путь и здоровому человеку было бы в тягость, а что говорить о нас, с раненой на руках? Да и компания молодых девушек — это не самый лучший вариант для прогулок по дальневосточной тайге, где за каждым деревом может поджидать опасность в лице четвероногих и двуногих хищников. А заросли и буреломы такие, что можно с трудом делать по одному километру в час. Здесь уже не до любезностей, здесь идёт борьба за выживание. Кроме того, мы забрали те скудные запасы провизии, что нашлись в сумках у хунхузов.

Ну и, естественно, оружие. Без оружия нам кранты. И поэтому мы вооружились, что называется, до зубов.

Лично я вооружился двумя револьверами, своей берданкой и новеньким, 1860 года выпуска, винчестером. Уж каким образом он попал с далёкого континента к нам в таёжную глушь — одному Богу известно. Это американское чудо я изъял у мёртвого предводителя шайки. С таким оружием можно было смело ввязаться в бой с превосходящими силами противника. Магазин вместимостью в тринадцать патронов давал неоспоримое преимущество перед другими видами винтовок, хотя прицельность стрельбы оставляла желать лучшего. В этом смысле дальнобойная берданка была более предпочтительна. Я видел, как завистливо сверкнули глаза Степана, когда мы рассматривали этот трофей. Но, увы, винчестер был в единственном экземпляре.

Степан также вооружился двумя револьверами и двумя винтовками. Золото мы распределили пополам. Вручили по револьверу девушкам и отправились в путь. Степан — трофейная душа, если бы была возможность, не оставил бы на месте ни одной винтовки. Но, видя мой непреклонный взгляд, он с явным сожалением пнул по оставляемому оружию ногой и загнул трёхэтажный мат, вспоминая всю бесову родню до десятого колена.

— Ну, уж боеприпас я им дудки оставлю, — заявил он в конце высказывания.

Я махнул рукой и отвернулся в сторону.

Установив порядок движения, мы наконец-то тронулись. Впереди отряда следовал Степан, затем две девушки вели под руки Луизу, третья была на подмене, а завершал процессию ваш покорный слуга.

Поначалу мы пытались нести раненую на сооружённых носилках, но вскоре от этой затеи пришлось отказаться. Кусты и валёжины мешали нормальному движению отряда, а носильщики через сотню метров выбивались из сил. Новый способ передвижения был гораздо эффективнее, но при этом страдала Луиза.

Свежая рана начинала болеть и кровоточить. Приходилось давать ей обезболивающее — спирт.

— Да ты эвтак, подруженька, сопьёшься, — подначивала её Лушка. — Никакой мужик замуж не возьмёт. Ежели токмо какой завалящий.

У Луизы не было сил отвечать на подначки стервозной девки, но на помощь ей пришла сестра. Когда Лукерья в очередной раз попыталась пройтись насчёт бедной девушки, Катерина не выдержала:

— Ах ты, подстилка барская! Ты щё эвто девке покою не даёшь. Вот погоди, я тебе патлы-то пообщипаю. Будешь ходить как курица драная. Вот тады на тебя точно не один мужик не позарится.

Неугомонная Лушка хотела вступить в перепалку, но раздался грозный окрик Степана:

— Молчать! Кто вам давал дозволение на начало военных действиев? Михайло, ты там что-то говорил о порке нарушителев воинской дисциплины? Могёт быть, уже пора зачинать?

— А я в рекрутской повинности не состою и присягу царю-батюшке не давала, — попыталась протестовать Лукерья.

— Цыц, курица! Мы зараз все на службе и возмутителев спокойствия будем нещадно пороть, — отрезал Степан.

После этого заявления наступило относительное перемирие.

Не успели мы отойти от места боевых действий, как натолкнулись на привязанного нами к дереву хунхуза.

— Вот те на! — раздался возглас Степана. — А про пленного-то мы начисто забыли.

— Как он там, жив? — поинтересовался я.

— Нет, помер сердешный.

— Ну и чёрт с ним. Баба с возу, кобыле легче.

Но когда я проходил мимо мёртвого бандита, то по лишней дырке в его теле понял, что помер он совсем недавно. И не совсем сам. Видно, Степан подсуетился, чтобы девушек лишний раз не нервировать. Вообще-то это было верное решение. Тащить за собой раненого бандита не было никакого смысла, а оставлять его в живых — значит открыть перед вероятным противником все наши карты: когда мы здесь были, сколько нас, о том, что с нами раненая девушка и что в отряде только двое мужчин.

По большому счёту мы вели боевые действия в тылу противника. А суровый закон диверсантов и армейских разведчиков говорит о том, что все свидетели проникновения группы на вражескую территорию должны быть зачищены. Все, в том числе и мирное лояльное население. Мало ли кто и где трепанёт своим языком, а операция провалится. Погибнут люди. В общем, на войне как на войне.