Шаман-гора (СИ)

Я насторожился, в лесу не бывает пустых звуков. Надо только уметь их слушать. Например сейчас: наши пернатые братья говорили о том, что по лесу идёт посторонний. Я приподнялся и внимательно всмотрелся в темень. Из-за горящего костра дальше трёх шагов ничего не было видно. Тогда я решил сработать на опережение. Прихватив револьвер и винчестер, я скользнул в непроглядную тьму. Очень скоро мои глаза привыкли к темноте, и я стал мало-мальски ориентироваться в ночном лесу. Я не пошёл по нашей тропе, а стал пробираться немного сбоку, что в скором времени принесло свои результаты. Шагов за сто пятьдесят от лагеря я услышал лёгкое покашливание, выдающее заядлого курильщика на марш-броске.

«Да, ребята, лёгкие у вас действительно ни к чёрту, — подумал я. — Отчего ж не бережете себя, болезные? С вашим здоровьем надо в фанзе сидеть, а не по тайге шастать».

Покашливание прекратилось, но я уже отчётливо различал осторожную поступь шагов приближающегося врага. И вот, в трёх шагах от меня, проплыл первый силуэт преследователя.

Метрах в пяти, следом за ним, крался второй. Расстояние, разделяющее нас, было совсем мизерным, и я отчётливо разглядел оружие, которое преследователи сжимали в своих руках. У первого была винтовка, а у второго уже знакомый мне по прошлым стычкам лук.

Это уже было чересчур! Данная ситуация мне стала порядком надоедать. «Хотите без шума нас положить, ниньзи хреновы?

А вот на-ко, выкуси!» Убедившись, что преследователей только двое, я начал действовать. Подкравшись к последнему бандиту на расстояние вытянутой руки, я хлопнул его по плечу. Хунхуз резко остановился и в недоумении оглянулся назад. Последнее, что он увидел в своей жизни, был блеск лезвия входящего ему под вздох ножа. Я аккуратно придержал навалившееся на меня тело, а затем положил его на прошлогоднюю листву. «Полежи маленько здесь, бродяга, — мысленно обратился я к нему, — а я пойду пока с твоим коллегой пообщаюсь. Только, чур, не мешать».

Не раздумывая ни мгновения, пока «отряд не заметил потерю бойца», я в три прыжка нагнал первого следопыта и, резко развернув его к себе, врезал прямой правой. Лёгкое тело пожизненного наркомана, смешно подбросив ноги едва ли не до моего подбородка, опрокинулось навзничь.

Гонг. Полный нокаут. Чистая победа!

Я быстро связал проигравшего, благо в последнее время этим занятием приходилось заниматься всё чаще и чаще. Навыки не пропьёшь. Потом взял бесчувственного «клиента» за шиворот и потащил его к лагерю. Пускай с ним Степан побазарит. У него вроде бы это получается.

Я растолкал казака.

— Хватит дрыхнуть, у нас гости.

— Гости? — недоумённо уставился на меня тот.

— Разведка хунхузов.

— Что, опять? Вот сволочи, поспать не дают… — Степан резво поднялся на ноги и подхватил винтовку. — Где?

— Да уже здесь, допросить надо.

В ответ на это казак посмотрел на меня и покачал головой.

Мы подошли к хунхузу, который «отдыхал» метров за пятнадцать от костра. Он по-прежнему лежал в том же положении, в каком я его оставил. Степан попробовал поднять его на ноги.

Непослушное тело валилось назад, желая принять своё первоначальное положение.

— А ты его, случаем, не пришиб? — поинтересовался Степан.

— Да нет, сейчас очухается. Просто он пока за нами гонялся, притомился маленько.

— А, ну тогда ясно. Эй, нехристь, кончай ночевать! — Степан от души залепил бандиту звонкую оплеуху.

— Что из-за катерининой пощёчины решил на бедном китайчонке отыграться? — поддел я его.

— И из-за этого тоже, — невозмутимо ответил казак. — А пуще всего протчего из-за того, что спать они мне не дают, морды некрещёные.

Наконец-то хунхуз открыл глаза и, недоумённо уставившись на нас, затряс головой.

— Здорово ночевали, убогий, — поприветствовал его Степан и коротко, без замаха, врезал по печени.

Пленный согнулся и жалобно взвыл. Начинался первый этап интенсивного допроса военнопленного. В памятке разведчику говорилось, что такой допрос необходимо применять в целях немедленного достижения результата. И хотя Степан этой памятки не читал, но, в общем и целом, действовал грамотно. Ведь памятки-то писались на основе богатейшего опыта наших прадедов, а уж повоевать-то им пришлось, дай Боже!

Не обращая внимания на скулёж хунхуза, Степан поднял его на ноги и со знанием дела приложился по тому же органу с другой стороны. Бедолага всхлипнул и вновь оказался на земле. Теперь он лишь мелко перебирал ногами да хватал широко открытым ртом воздух.

— Что, земляк, больно? Знаю, что больно, но иначе нельзя.

Ты ведь, пакость такая, без этого врать да юлить будешь, а нам этого не надобно, — закончил он подготовку «клиента», а затем начал общение с пленным на его родном языке.

— Спроси его, кто они такие и почему нас преследуют? — обратился я к Степану.

— Просит, чтобы не били, — хищно ощерился Степан. — Больно, говорит.

— Скажи ему, что если будет врать, будет ещё больнее.

— Уже.

— Что уже?

— Уже сказал.

— И что он?

— Говорит, что они из банды брата нашего погибшего Синга, Ю Фана.

— Я так понимаю: Ю — это фамилия, а Фан — имя? — уточнил я.