Шаман-гора (СИ)

— Вон и звёздочки светят. Небось, не заблудимся.

Жалость, поселившаяся внутри, конечно, неважный советник, но и смотреть на испуганную девушку я не мог. Было понятно, что всё здесь, на что натыкался её взгляд, напоминало о тех страшных минутах, которые пришлось пережить. Беспомощно оглянувшись по сторонам, я решился.

— Ладно, уговорила. Всё равно через пару часов уже рассветёт. Отправляемся.

Луиза радостно вскрикнула и ещё крепче прижалась ко мне.

Затем откинула голову и принялась осыпать меня поцелуями.

Мои губы ощутили солёный привкус её прорвавшихся чувств.

— Луиза, — раздался недоумённый голос её сестры. — Как эвто можно понимать?

— Ты что, сама не видишь? — снисходительно улыбнулась Капитолина. — Амуры у них. Ишь, как в мужика вцепилась. Не оторвёшь.

— А ну хватит над девчонкой насмехаться, — прикрикнул я на девушек, с трудом освобождаясь от луизиных рук. — Не видите, что ли, испугалась она.

— Конечно, конечно, — легко согласилась Капитолина. — А самое безопасное место при таком случае на груди у солдата.

Окружающие заулыбались. Державшее всех напряжение потихоньку начало спадать. Вернувшийся Степан смущённо хохотнул и вступился за нас.

— На то мы и воины, чтобы, значит, оборонять и завсегда по первую очередь.

Дальше у него что-то не заладилось, и он ненадолго умолк.

— Знамо дело, и сказать нечего, — фыркнула Катерина. — Ведомо нам, что у вас по перву очередь. Воин.

— Не сметь забижать моего боевого товарища, — неожиданно вспылил казак. — Ежели бы не он, что бы счас здесь творилось?

— А кто ж его забижает? — удивилась Катерина. — Да он нас не в один раз от судьбины лютой спасает. Да я его счас сама расцалую.

— А я что, хуже? — встряла Капитолина.

Не успел я опомниться, как оказался в объятиях сразу трёх девушек.

— Девчонки, задушите,— закричал я.

— Так его, бабы. Приголубьте его благородие покрепчее. Это ему не с благородными кралями амуры крутить, — хохотал успокоившийся Степан.

Не так-то просто оказалось вырваться из рук благодарного женского населения. Целовали-то они меня всерьёз. Даже Луиза стала помогать мне в освобождении. Сообразила, что мне может понравиться.

Наконец мне удалось вырваться из цепких девичьих рук. Но для этого пришлось изрядно попотеть, так что гимнастёрка на моей спине была мокрой.

— Ну, Стёпа, я тебе это припомню, — только и смог я выдохнуть.

— Да ты что, Миша? Я тебя даже не разу не поцеловал, — притворно испугался тот.

— Всё, ребята, хватит гулять. В темпе собираемся и отваливаем. Бережёного Бог бережёт. Не дай Бог, опять эти стервятники нагрянут, — постарался я придать голосу как можно больше серьёзности.

Мои доводы показались всем более чем убедительными, и народ стал сноровисто собираться. Лишь один Степан что-то недовольно бурчал себе под нос.

— Ты чего, Стёпа? — решился спросить я его.

— А, — с досадою махнул он рукой. — Такую баталию выдержали, а трохвея-то нет.

Я невольно расхохотался. Кто про что, а Стёпа про «трохвей».

— Скажи спасибо, что так легко отделались, — проговорил я сквозь смех. — А ты: трохвей.

Степана мои доводы не убедили, и он отошел, сокрушённо мотая головой, а я подошёл к краю плота и принялся смывать с себя кровь.

«Пошёл на поводу у девчонки, — думал я, умывая лицо. — Ведь трое сбежавших каторжников вряд ли осмелятся на нас напасть. Да нет, всё правильно. Девчонки волнуются, да и луна светит как по заказу. Прорвёмся».

Вода в реке была тёплой. Она замечательно снимала напряжение после событий получасовой давности. По насыщенности событиями пролетевший отрезок времени показался мне длинною в день, хотя в реальном времени прошло не более получаса.

— Могёт, переждём до рассвету? — спросил меня остановившийся рядом Степан.

— У Луизы истерика. Да и другие тоже все на нервах. Не боись, Стёпа, — охлопал я его по плечу. — Не впервой.

— Да я-то что… Мне это дело до одного места. Ну, ты ведь не из-за того, что где-то ещё каторжные блукают?

— Трое, Стёпа, трое. Остальных я чуть ниже, на берегу, положил.

— Ну, ты даёшь! И когда ты только всё успеваешь? — удивился Степан.

— Встаю рано, — скромно ответил я и тут же со злостью добавил: — Хотели меня, словно барана, зарезать. Суки!

— А меня сонного скрутили, — снова повинился Степан.

— Брось, — махнул я рукой. — Господин случай. Мог бы и я на твоём месте оказаться. Тут уже как карта ляжет. Тьфу ты чёрт! — упрекнул я себя за забывчивость. — Там ведь один ещё живой остался.

— Да и хрен с ним, — остановил меня Степан. — Всё одно он уже утёк. Не переживай, Михаил, эти каторжные на белом свете не задержатся. Тайга их к себе возьмёт.

— Слушай, — вдруг вспомнил я о мангрене. — А что Алонка?

Он же таёжник. Как он их проморгал?

— Говорит, что его думал, что командира возвращается, — передразнил мангрена Степан.

— Всё правильно, — хлопнул я себя по лбу. — А как ловко, сволочи, всё подсчитали. Словно чувствовали, что кто-то от лагеря отойдёт. Наобум переть побоялись.

— Дак всё верно, — проговорил Степан. — И тот каторжный мне сказал, что следили за нами, как только плот причалил. Они боялись, что кто-нибудь ещё подойдёт. А опосля напали.