Шаманизм

«…Кысалга сидел в какой‑то черной яме и отчаянно пытался выбраться из нее: кричал, звал на помощь, но никто не приходил, не откликался. Вокруг были пустота и безмолвие. Выбившись из сил, он затих, и вдруг над головой его пронесся снежный вихрь, зашумели чьи‑то мощные крылья — показался громадный орел. Крючковатым клювом он ударил Кы — салгу в темя, схватил его калеными железным когтями и взмыл высоко в небо. Они долго летели в холодной темноте, мимо странных мерцающих облаков. И вот наконец орел остановился, грозно заклекотал. Кысалга, испуганно вскрикнув, полетел вниз…»

Попав в мир духов, неофит переживает собственную смерть и видит, как его тело приносится в жертву духам трех миров:

«…Изумленно вздохнув, Кысалга осмотрелся. Далеко внизу гневно ревели кипучие валы, разбиваясь вдребезги о каменную грудь утеса. Сверху мрачно нависало хмурое небо. Не теплились звезды, лишь уныло мерцала ущербная луна. И вот из темноты вышло громадное чудовище с большим окровавленным топором в лапах. Кысалга чуть не вскрикнул. Голова — медвежья, туловище — человечье! Чудище оскалило страшные клыки и прорычало, обдав его смрадным дыханием: «Нохоо, я снова явился, чтобы разрубить на куски твое тело, переплавить твои недоплавленные кости. Держись!» Кысалга в ужасе попятился, а чудище схватило его когтистыми лапами и швырнуло наземь. Раздался ужасающий рев, и Кысалга увидел занесенный над собой топор. Он отчаянно закричал, но брызнувшая кровь захлестнула его…

Голова Кысалги с жалобным криком покатилась по гладкому камню. Зверь ловко сграбастал ее и насадил на деревянный рожон. Довольно оскалившись, он разрубил обезглавленное тело на куски и стал раскладывать их на три стороны, глухо рыча: «Это — абаасы Верхнего мира, это — абаасы Нижнего мира, а сердцем и печенью пусть полакомятся абаасы Среднего мира».

Внезапно налетел черный смерч, с диким хохотом отбросил чудище и жадно накинулся на сердце и печень. Голова Кысалги, насаженная на кол, с ужасом увидела, как его мягкую плоть рвут — глотают какие‑то черные невиданные твари, появившиеся из вихря. Как свирепые мухи облепили они добычу и жадно пожирали, громко чавкая и урча. Насытившись, наконец, вся эта нечисть завизжала — заверещала и умчалась прочь.

Загрохотал гром, огненными змеями сверкнули молнии, небо, вспыхнув, раскололось надвое, из черных клубов дыма вылетела чудовищная птица со змеиной головой. Она проглотила большие куски, сыто облизнулась, замахала крыльями и улетела, исчезла в огнедышащей лаве. А под землей раздался протяжный рев, тяжкий стон. Каменная твердь горы вздулась пузырем и лопнула, выбросив страшенного зверя, однорукого, одноногого, с громадными клыками. Он алчно набросился на останки. Тут откуда ни возьмись налетели верткие чертенята с крысиными головами, змеиными хвостами. Выпустив острые коготки, они с визгом вцепились в зверя, но тот отбросил, разметал их когтистой лапой и сам сожрал желанную поживу, довольно рыгнул и провалился в трещину, вмиг закрывшуюся за ним…»

Таким образом, будущий шаман полностью уничтожен, символически переживая конец всего, что связывало его с прошлым и с миром обычных людей. Теперь он должен быть воссоздан заново, для новой жизни:

«…Из появившейся черной тучи высыпались крупные холодные капли. Ударяясь о лед, они превращались в маленьких косматых старух. Эти странные мрачные существа закричали хриплыми голосами: «Эй, кости и плоть, явитесь вновь!» Голова Кысалги, изумленно выпучив глаза, увидела, как появились сердце и печень, руки и ноги — все его бедное, искромсанное тело. Плевками и слюной старухи слепили его воедино и неожиданно завопили, запричитали, заметались и, вскочив на косматое облако, пропали. А чудовище подняло Кысалгу на ноги и поставило лицом на север. «Ну вот и все, нохоо! Свое дело мы сделали. То, что должно было случиться, свершилось. Теперь ты стал шаманом средней силы. Живи!»