Шаманка

Конечно, она не могла знать, что никакого завтра у нее не будет. Где-то в небесной канцелярии ей уже оформили справку на выход. Завтра с ее прекрасным телом будет работать не массажист в СПА, а патологоанатом в морге. И фотографировать ее будут не для очередной обложки, а для криминальной хроники.

2.

Тамара – человек, которому позволено все. Тамара – ветер, Тамара – королева. Девочка, которой пытались угодить все окружающие с того самого момента, когда она вообще начала осознавать себя как личность. Про таких говорят – родилась с серебряной ложкой во рту.

Она с детства была окружена роскошью. У нее была личная комната площадью почти сто квадратных метров. Четыре няни и гувернантка-француженка. Пони и прилагающийся к нему грум. Учитель йоги – с трех лет! Именитый художник, который два раза в неделю приходил контролировать ее неумелую детскую акварельную мазню (в его обязанности также входило многословное восхищение талантами Тамары, потому что ее отец считал, что девочка должна расти с самоощущением избранности).

Тамара была единственной дочерью известного бизнесмена. Обласканной, залюбленной. Принцессой в хрустальном замке. Она не знала слова «нет», ее баловали как богиню. Весь мир к ее ногам, все, на что она обратит внимание. Ей всегда покупали все самое лучшее – вещи, развлечения, даже подруг. Да-да, и подруг тоже. Было, например, однажды такое – Тамара увидела в детском фильме девочку, свою ровесницу. Девочка была похожа на живую куклу – голубое атласное платье, корона из сусального золота, золотые туго завитые кудряшки, хорошенький вздернутый носик и огромные синие глаза в обрамлении пушистых ресниц.

Шестилетняя Тома увидела эту красоту и обомлела.

– Хочу! Хочу эту куколку! – восхищенно прошептала она.

– Моя принцесса, это не куколка, – рассмеялся отец, – Это живая девочка, актриса.

– Ну и что, – дочь посмотрела на него с недоумением, – Хочу эту живую девочку. Она будет моей лучшей подружкой. Будем с ней вместе играть.

Отец не умел отказывать своей принцессе. Чувствовал себя перед ней виноватым – Тома это быстро просекла и еще в самом раннем детстве научилась пользоваться.

Он ведь матери ее лишил. Просто потому что, что ему самому так было удобнее.

С мамой Тамары он развелся, когда девочке было всего два года. Нехорошо расстался, со скандалами. Ну, она сама виновата. Брак с мужчиной его уровня – это особенная игра, в которой не место слабонервным. Мужчины слабы на искушения. А мужчины, у ног которых весь мир, тем более. С Евгенией, мамой Томы, он был в браке долго – больше семи лет. До нее у него было семь официальных жен. Уже думал – все, остановился, нашел ту, с которой встретит старость. Но после рождения дочери Женя так изменилась. Стала скандальной, требовательной, обидчивой и невыносимо ревнивой. Во время беременности она поправилась на сорок килограммов (тоже не умела говорить себе «нет»). Стала выглядеть как его мать. Забила на себя, перестала подкрашивать седину в волосах, моталась по дому в растянутых спортивных костюмах. Однажды его друг приехал в гости и не узнал Евгению, за домработницу ее принял. Роман начал ловить себя на мысли, что стесняется жену. Та обабилась, окуклилась, стала похожа на ископаемую Венеру, и в ней проснулся зов крови предков, обычных крестьян из Вологодской области.

Женя считала себя преодолевшей кровь и даже любила играть в аристократию. Она старомодно разбавляла речь французскими словечками, носила нижние юбки тончайшего батиста, которые специально для нее мастерила белошвейка из Лиона, кофе пила только из тоненьких как кружево фарфоровых чашечек. У нее был преподаватель, который поставил ей московский акцент, избавив от нарочитого вологодского «оканья». Она с удовольствием ходила на скачки, театральные премьеры, пила чай в «Пушкине», ездила на север Франции в сезон устриц, выплачивала гранты каким-то там перспективным художникам, с преподавателем прочитала всю русскую классику из школьной программы.

А вот как в итоге получилось. Рождение дочери, женская инициация – и взыграло в ней прошлое предков.

Роману было тошно видеть подурневшую жену. Под вежливым предлогом он отселился в другую спальню, перестал прикасаться к ней. Но он бы ее не выгнал никогда – оставил бы дома на правах любимой родственницы и Томиной няньки.

Женя сама виновата.

Она, конечно, понимала, что происходит. Видела, что муж лишний раз и не посмотрит на нее. Добрые подружки сплетничали, что в свете он все время появляется с какой-то Машей, фотомоделью восемнадцати лет. И в рестораны с ней, и даже на переговоры, и на антикварный салон (и там все видели, как он покупал красотке винтажную брошь с бриллиантами за миллион рублей).