Шаманка

…Как она могла когда-то смотреть на этого человека с любовью?

Да нет, все просто.

Она чувствовала присутствие Мирона. Вот поэтому была любовь. Не к Федору. К Мирону. Не к Сергею. К Мирону. Так было всегда. Только Мирон. Что было до Мирона – не важно. Быть может, ничего и не было. Быть может, наши души по-настоящему рождаются для этого мира, когда переживают любовь. Великую любовь.

– Мы должны будем поехать в лес. Высвободи себе дня три. Нет, лучше пять. И поедем мы только вдвоем.

– Ты не возьмешь свою телохранительницу?

– Нет. Это будет тяжелый и опасный ритуал. Все риски – мои и твои.

– Ты не боишься меня? Остаться вдвоем?

– Теперь – нет.

– А что за лес?

– На северо-запад. В деревню с названием Кувшинкино. Там удобный гостевой дом. И рядом – глухой бор. По-настоящему глухой бор. Во время Великой отечественной там были страшные бои. Лес был полон незахороненных тел. Постепенно земля их приняла в себя. Но осталась сила… Сила леса, который с тех пор не тревожили местные жители и туристы, туда даже за грибами и ягодами не ходили. Сила крови, пролитой там. Хорошее место для магии.

– Ты будешь плясать вокруг меня с бубном?

– Нет, – улыбнулась Сандугаш. – Я тебя похороню, а потом воскрешу.

– Точно воскресишь? Не решишь оставить там, в компании мертвых солдат?

– Тебе придется мне довериться.

– Я никому не доверяю.

– Придется, господин Птичкин. Или мы работаем над избавлением вас от чуждой сущности, которая портит вам жизнь и заставляет вас совершать поступки, которые в конце концов могут стоить вам карьеры и репутации, когда из разряда пикантных шалостей они перейдут в разряд уголовных преступлений… Или – мы расстаемся сейчас, и вы оплачиваете мне только потерянное на разговор время.

– Ладно. Я позволю тебе похоронить меня и воскресить. В последнее время этот зверь… Он словно пытается процарапать себе путь из меня. Он меня разрушает. Иногда я теряю память. Не могу вспомнить несколько часов. Где был. Что делал.

– А на руках – кровь?

– Нет, это было бы слишком по-голливудски. Ничего такого. Я просто не могу вспомнить… Один раз пришел в себя в музее, представляешь? На выставке портретов из провинциальных музеев. Причем я сидел на кушетке и плакал, а жирная, воняющая мазью от ревматизма тетка пыталась меня утешать и совала мне в рот валидол!

– Как интересно… А какой потрет был перед тобой, когда ты сидел и плакал?

– Я не помню!

– Нам придется сходить в музей.

– Это входит в курс избавления от демона?

– Возможно…

– Что ж, когда в музей, когда в деревню?

– В музей – когда там не будет выходного. В деревню – скоро. Когда я подготовлю все нужное. И дай мне свою визитку. Я уехала из Москвы без телефона, как ты помнишь…

Птичкин, криво усмехнувшись, протянул визитку.

– Да, и еще. Про оплату.

– Двойная.

– Нет, совершенно особая. Потому что ритуал будет трудный.

– Особая – в каком смысле?

– В том, который ты любишь. Покормишь своего зверя.

– Ты хочешь, чтобы я кого-то убил?

– Да. Тимофея Юрьевича Гущина. Известного визажиста. Он – маньяк-убийца. Убивает красивых женщин за то, что они с помощью пластики что-то изменили в своей внешности. Я не знаю, сколько у него на счету трупов. Но много. И он не остановится. Он считает, что ему покровительствует сам Господь. Потому что женская красота – дар Божий, и нельзя менять то, что Бог подарил.

– А если бы я не пришел к тебе, то что бы ты делала с этим Гущиным?

– Я уже сделала. Я погрузила его в полусон. Но это отнимает у меня много сил. Долго я так не продержусь. Я отдаю ему свой сон, понимаешь? Он постоянно находится в полусне и не может сосредоточиться настолько, чтобы аккуратно осуществить убийство. Но я теряю силы… Решить надо радикально. И помиловать нельзя: он убьет снова, как только проснется. Мы с Лолой уже решили, что ей придется. Но лучше, если ты.

– Она бы справилась. А я бы мог тебе хорошо заплатить за твою работу. Так почему лучше я?

– У Лолы светлая душа. Убийство, даже убийство мерзавца, оставляет пятна.

– А моей душе уже ничего не грозит?

– Уже ничего. У тебя внутри тьма кромешная. Я не знаю, что ты должен сделать, чтобы вернуть свет.

– Да мне и не надо…

– Тем более. Убей Гущина. И избавлю тебя от волка.

– Договорились. Кстати, ты заметила, что снова называешь меня на «ты»?

– Нет. Но это не важно. Все, что между нами с тобой, уже совершенно не важно. Это только работа, которую надо сделать хорошо…

Птичкин кивнул, пошел к двери, потом обернулся:

– Я бы хотел оплатить тебе пластическую операцию.

– Не надо. У меня есть сбережения. И хороший врач в Улан-Удэ. Я сделаю операцию, когда закончу свои дела в Москве.

– Ладно. Было бы предложено.

– Федор…

– Что?

– Раньше ты был таким брутальным скотом с замашками лорда. Как нормальный отморозок ты симпатичнее.

– Брутальные скоты с замашками лордов больше нравятся красивым женщинам. И вызывают больше уважения у партнеров. Просто я не вижу смысла притворяться с тобой. Ты же читаешь мои мысли.

– Слышу. Я их слышу. Позвони мне, когда убьешь Гущина.

Дверь за Птичкиным закрылась.

Сандугаш опустила голову на сложенные руки. Прислушалась к себе.