Шаманский бубен луны (СИ)

— Не знаю, — стала вытягиваться Ася из школьной парты. Казалось, что за лето парты обмелели, словно усохли от неправильной стирки. Подростковые коленки упирались в столешницу, зад не умещался на скамейке. От неловких движений парта елозила по полу, гремела о соседние. Все понимающе смеялись.

— Сиди, сиди, — разрешила Вера Мамонтовна. — У меня объявление. Если кто-то хочет ехать на экскурсию в Пермь…– 9 «Б» взревел от восторга. Учительница дождалась, когда схлынет шум, добавила. — Едем в осенние каникулы. — И вновь нормальная реакция бэшников, которые готовы уйти пешком хоть на край света, лишь бы подальше от учителей и родителей.

Требуя тишины, учительница подняла руку.

— Едем на поезде, в Перми — три дня, две ночи. Экскурсия стоит пятнадцать рублей…

— У-у-у…– недовольно загудел класс, словно поезд уже отправился в путь.

Мать денег не даст, уверена Ася, это треть ее зарплаты. При таких условиях половина класса не поедет. Ася оглянулась на грустные и задумчивые лица одноклассников. Мысль «не дадут» читалась во многих глазах. Конечно, эти угрюмые решения не точные, но витали над всеми, кроме Веры. Она всегда откликалась первой. Покусывая кончик своей тонкой косы, ждала, когда учительница «галочкой» отметит ее фамилию. — Сковородкина едет, — громогласно сообщала учительница и прятала денежку в вязаный кошелек, а сам кошелек в недрах своей груди — надежнее сберкассы. С неизменным запахом пота оттуда же доставалась сдача.

Все стали задавать вопросы по поводу экскурсии, Аси смотрела в окно, на школьный двор.

Четырехэтажная школа №20 стояла на окраине города, у подножия горы. С правого боку располагалась спортплощадка с беговой дорожкой по периметру, само поле по диагонали делила тропа, которая вела к Татарскому поселку. Рядом — чудом уцелевший после набега местных жителей на пришкольный сад забор. Внутри сада громоздилась пустынная теплица — ржавые скелеты металла с зубастыми осколками стекол, в разбитых горшках памятниками торчали усопшие растения. Среди кустов смородины и виктории грустили одинокие астры и георгины, они тоскливо смотрели в небо, будто понимали, что жить им осталось недолго. По саду сновали ученики, скребли газоны тяжелыми граблями, таскали в дальний угол ботву. Учительница по «труду» показывала пятиклашкам как копать землю, сажать лук севок или сенчик.

Сквозь дыры в заборе были видны фигуры старшеклассников. Дымя сигаретами и бренча спичечными коробками они подсмеивались над мелкотой, собиравшей остатки спиленной яблони, путаясь в ее ветвях.

Школа широко расставленными окнами глядела на соседнюю четырнадцатую школу, маленькую, неказистую, но очень ухоженную и уважаемую. В холле на красном бархате стоял бюст Ленина. В двадцатой школе бюст снесли в первый день появления. Директриса восстановила: подкрасила, подклеила. Простоял на день дольше.

Директором четырнадцатой школы был высокий, подтянутый человек в золотых очках. Всех учеников он в школу принимал лично. Сидел за широким столом, а напротив него, млея от ужаса и повиновения, стояли родители с будущими первоклассниками.

— Ну-с, — удивлял директор нежным бархатным голосом, — извольте поведать кто вы, откуда вы?

Пока родители пылали ярким светом своих побед и достоинств, директор пальчиком наводил порядок на своем столе, выглаживал красный ворс скатерти, выстраивал книги в идеальную стопку, сдувал невидимую пыль.

Все, кто не попадал в четырнадцатую школу, шли в двадцатую. Ася училась в двадцатой. Насколько она знает, ее родители даже не пытались пройти отбор и, похоже, не подозревали, что он существует.

Директором двадцатой школы была Крюкова Риата Георгиевна. Невысокая, худенькая, молчаливая. И как будто бы терпеливая, но однажды так рявкнула на Асю, что Ася пожалела, что вообще в этот день пришла в школу.

Ася стояли перед домом Веры и межевалась, зайти или не зайти. Балкон пуст, окна наглухо зашторены. Поднялась на пятый этаж, позвонила. В дверном проеме появился Дрыщ, вытирающий руки кухонным полотенцем.

— Чего тебе? — фотогенично улыбнулся.

— Вера дома?

— Нет. Проходи.

— Зачем?

— Покурим на балконе.

— Отец нашелся? — строптиво отозвалась Ася.

— Нет пока. Ну так зайдешь?

— Нет.

— Почему?

— Имя у тебя дурацкое, — холодно заявила Ася и побежала по лестнице вниз…

И утром вновь: «Вставай, проспишь!»

Как Асе надоел этот формализм, из года в год сплошная пробуксовка. Правда, иногда попадались случайные фразы «сегодня мороз, одевайся крепко». В такие дни с удовольствием слушала утреннее радио: из-за непогоды женский голос отменял занятия: до 3-го, 6-го, 8-го классов. Когда Ася перешла в девятый, вьюга и непогода уже не играли роли. Приходилось дежурить в школе, провожать заблудших малышей по домам.