Шаманский бубен луны (СИ)

— Чт-о-о е-е-есть эт-о-оо? — женщина растягивала гласные, словно пристукивала молочком каждую букву. Весь ее вид говорил, как она жутко голодная, жутко устала от этой страны, от тьмутараканья, от этой официантки, у которой слезы бежали по щекам, зависали на подбородке. Женщине не хотелось, чтобы официантка плакала, ей хотелось поесть. — Мн-е-е-е е-е-есть надо покушать, как это у вас называется, ням-ням! Ням-ням по-о-ожалу-йст-а-а-а! — протягивала она официантке салфетки.

Наталья утерлась, вытащила из кармана стопочку, наполнила водкой.

— Вот из (что это?) — вздрогнула англичанка.

— Водка! — пояснила Наталья. Для наглядности опрокинула в себя, крякнула от удовольствия. — Крепкая зараза! Не бойтесь, пейте. Это водка. С такой водкой никакая зараза не возьмёт.

— Во-о-о-тка!

— Простая русская водка. Презент от повара.

— Но я есть не надо во-о-тка, За-а-ара-за! — Англичанка отодвинула тарелку с рассольником. — Мне дать бургер.

— Вы заказали суп, — стала настаивать Наталья. — У меня записано. Это сьюп, — попыталась доходчиво перевести на чужой-английский.

Англичанка зарычала.

— Мадам! Вы есть глухой? Я говорить, сьюп ноу! Не н-а-адо! Сьюп дискустинг(суп отвратительно)! Мне ко-о-о-тлета, хл-е-е-еб, бург-е-е-ер!

Наталья бессильно умолка, отошла к бару.

— Даш, поговори, пожалуйста. Бу-бу-бу! Чо бубнит — не понимаю.

— Не ори, — одернула ее Даша. — Услышит.

Англичанка поднялась уйти и тут из кухни раздался нечеловеческий вой. (Именно в этот момент Анфиса опрокинула на себя раскаленное масло)…

Все сгрудились вокруг Анфисы, которая сидела на полу посреди огромной кухни. Прибежали из администрации, заведующая умчалась звонить в скорую. За спиной матери повариха усиленно терла картошку.

— Щас, щас потерпи, — бухтела она, смаргивая пот и слезы.

— Надо содой посыпать… холодную воду приложить… само пройдет… да чо разоралась… — раздавалось со всех сторон. — Кто чеконушку взял на кухню?.. — Кто-то с готовностью хихикнул.

Лишь два человека, стоящие позади не участвовали в разговоре: Наталья держалась особняком, всем своим видом демонстрируя сострадание, англичанка с интересом выглядывала из-за ее спины, — сгорая от любопытства увидеть чужой народ с чужими традициями. Отсюда Анфиса виделась где-то далеко: огромная, сидящая на полу, орущая во все горло и пускающая сопли и слюни. Оценив ситуацию, англичанка вздумала помочь. Подмывало разораться на толпу, заставить баб двигаться. И при этом четко осознавала, что ее не поймут. В этом была какая-то растерянная опасность, англичанка для них такая же слабоумная, непонятная девица, как та, на полу. Кто-то тронулся к Анфисе помочь, она зарычала, выставила коготки. Ее инстинкт самосохранения возвеличился до невероятной высоты.

«Хелп, хелп (помощь)!» — бормотала англичанка, тянулась на цыпочках. Ася удивилась знакомому слову, уставилась на англичанку. Поймав ее взгляд, англичанка сняла белое пальто, с «экскьюзми» (простите) отдала Асе, протиснулась сквозь спины людей, стала что-то лопотать Анфисе на английском. Анфиса, опупев от непонятного чириканья, притихла, прислушалась. Тут Ася впервые поняла, что знать английский совершенно не лишне. В школе с учителями английского было бедно. «Англичанки» бежали из школы сломя голову. При этом класс делился на «немцев» и «англичан». «Немцы» пыхтели, учили, повторяли. «Англичане» завоевывали подоконники в коридоре, стебались над «немцами». В замочную скважину орали «хенде хох! (руки вверх)» и воробьями прыскали на оконный насест. Когда «хенде хохи» переходили в «руссиш швайн ком хи» выходила учительница немецкого, за срыв урока грозила позвать директора. «Англичане» «немку» не боялись, хорохорились. — А чо она сделает? Два все равно не поставит.

— Дай! — нежно сказала англичанка и потянулась к Анфисе. — Дай! — Анфиса, словно уловила глас божий, притихла, успокоилась. — Дай! — Анфиса показала свои красные руки. — Дай! — Анфиса не понимала, что от нее требуют и поэтому потянула подол платья к груди. На животе красное пятно, очерченной внизу ровной линией резинки синих панталон.

— Уел, уел! (хорошо, хорошо), — бормотала англичанка, аккуратно ступала по масляному полу и выуживала из сумки металлический баллончик. Осторожно белой пеной брызнула Анфисе на руки. Анфиса от неожиданности дернулась, взвыла, словно обожглась вторично. Англичанка вновь залепетала: — Дай! Дай! Дай! — Погладила Анфису по голове, поцеловала в макушку. — Дай! Дай! — бормотала она и ждала, когда Анфиса успокоится, даст вторую руку. Анфиса с улыбкой смотрела, как по коже течет белая струйка вспененной мази. Чувствовала, как мазь быстро впитывалась, снимала боль. Уловив облегчение, вскоре сама стала вертеть рукой, стараясь, чтобы мазь попадала на все пострадавшие участки кожи. Очень-очень быстро Анфиса перестала стонать, высоко задрала подол, выпятила живот. Англичанка щедро его опрыскала, вновь вернулась к рукам — их обожгло сильнее.