Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Но на этом же съезде была принята программа построения в СССР коммунизма. Причем на все про все отводилось 20 лет. До 1971 г. – построение материально-технической базы, а до 1981 г. – само вступление в коммунизм! В тот самый “рай земной”, ради которого осуществлялась революция 1917 г. В тот “рай”, где будет “от каждого по способностям, каждому по потребностям”, будут преодолены противоречия между городом и деревней, между умственным и физическим трудом. И где, как учил Маркс, даже отпадет надобность в самом государстве. Конечно, этот аспект оставался скользким – как же без государства-то? Но Хрущева это ничуть не смутило. Указывалось, что государство при коммунизме передаст свои функции “органам самоуправления трудящихся”.

И сращивание “умственного труда с физическим” началось в ходе хрущевской “культурной революции”. Снова, как и в начале 1930-х, росло количество вузов, техникумов, а особенно вечерних и заочных отделений, чтобы люди могли обучаться, не отрываясь от производства. Прошла и реформа образования. В школах требовалось учиться 11 лет, но учеба должна была сочетаться с работой на производстве или в сельском хозйстве. А при поступлении в вузы получали приоритет выходцы с заводов и из колхозов со стажем работы не менее двух лет. Летом студентов отправляли на “полуканикулы” – на стройки или целину. Соединяя “умственный труд с физическим”, студентов и персонал научных учреждений стали широко привлекать для сельскохозяйственных, погрузочных, строительных работ.

Некоторые нововведения сразу провалилились. Например, соединение учебы в школе с работой. Предприятия на местах не имели возможности устроить детей, да и не нуждались в малолетних и ничего не умеющих “работниках”. Но, тем не менее, и это не отменялось. И школы приписывали “профессиональное обучение” формально, ради галочки, выкручивались разными хитростями. Что касается привлечения студентов “от станка” и “от сохи”, то оно резко снизило уровень подготовки специалистов. Ну а использование ученых, инженеров, студентов в качестве черной рабочей силы оказалось полезным для местных руководителей, позволяло решить многие проблемы. И оно внедрилось широко и повсеместно, стало одной из уродливых особенностей советской действительности.

Сама же задача “построения материально-технической базы коммунизма” вылилась в очередной рывок штурмовщины. При этом наращивание производства осуществлялось не за счет модернизации существующих, а за счет строительства все новых и новых предприятий. И, между прочим, стоит обратить внимание на географию развернувшихся новостроек. Традиционные регионы российской промышленности оставлялись почти без внимания. Тут работали по-старому, на стареющем оборудовании. Вместо этого средства вкладывались в развитие республик Прибалтики, Закавказья, Казахстана, Средней Азии. Туда же направлялись русские специалисты, стали перетекать рабочие кадры. В общем волей-неволей закрадываются подозрения, что уже тогда “силами неведомыми” закладывались основы плана, коему суждено было реализоваться в 1991 г.

Так же, как во времена сталинской индустриализации и послевоенного восстановления хозяйства, отдавались приоритеты развитию тяжелой промышленности, производству средств производства. Но “перекосы” еще и превысили сталинские! Если к 1953 г. на тяжелую индустрию приходилось 70 % продукции, то к началу 1960-х крен достиг 75 %. Товары широкого потребления исчезали с прилавков. Но ведь и сельское хозяйство было разрушено! А выигрыш от освоения целины оказался обманчивым. С одной стороны, распашка земель погубила обширные степные пастбища, а, с другой, началась эрозия почвы, она быстро истощалась. И уже в начале 1960-х урожайность здесь упала на 65 %.

В начале 1960-х страна вдруг очутилась на грани голода. Более-менее сносное обеспечение поддерживалось только для Москвы, Ленинграда, столиц союзных республик. В других местах положение становилось все хуже. Карточки не вводились, но негласно продажу продуктов сделали нормированной. Хлеб давали по буханке на руки, и у магазинов с ночи выстраивались очереди, протянувшиеся на километры. Их занимали целыми семьями вплоть до стариков и грудных детей – когда хлеб привезут (если привезут), получить на каждого по буханке. Правительство пыталось лгать. Объясняло, что люди стали жить лучше, больше покупать, поэтому и не хватает продуктов и промтоваров [94]. И решило выкрутиться из положения за счет простых людей. Цены на продукты питания были повышены на 25-30 %, а тарифные расценки на производстве понизились на треть.