Шамиль

Шамиль и Совет большое значение придавали торговле. Имам выдавал купцам охранные грамоты. Такие бумаги были даны более чем 80 лицам. Предметом купли–продажи чаще всего были бурки, ситец, парча, нанка. Некоторым из купцов для расширения торговли казна выдавала и ссуды. Особым уважением Шамиля среди них пользовался Муса Казикумухский.

В государстве поощрялось и развитие ремесел. Близ Ведено целый аул занимался ремеслами, там были прекрасные оружейники, кузнецы, плотники, часовых дел мастера.

В Короде, Ирибе, Согратле, где скрещивались дороги, Шамиль устраивал ярмарки. На них происходил оживленный обмен товарами, продуктами. Имамат по возможности вел торговлю и с той частью Дагестана, которая была в руках феодалов и царских войск. С помощью «мирных» кумыков на базарах Кизляра, Дербента и Темир–Хан–Шуры удавалось закупить «стратегические» товары: железо, сталь, медь, соль, порох. Все это тайно переправлялось в горы.

Моральное воспитание горцев занимало особое место в планах Шамиля. Сам он никогда не употреблял алкогольных напитков, не курил, того же в категорической форме требовал и от сородичей. Человек умный, образованный, Шамиль высоко ценил ученых, старался приблизить их к себе и по возможности старался помочь им в их трудах.

Невзирая на колоссальную работу по руководству государством, имам почти каждую ночь вызывал к себе секретаря Мухаммед–Тахира ал–Карахи и диктовал ему страницы будущей книги «Три имама».

Деятельность Главного совета государства — Диван–хана осуществлялась следующим образом.

Если не было похода, в котором участвовал бы имам, то Главный совет работал ежедневно, исключая пятницу. Дела края по всем отраслям разбирали по понедельникам, вторникам, средам и четвергам. В субботние и воскресные дни принимали посетителей. Пятница отводилась молитве, остаток дня отдыхали. Работа Совета не ограничивалась во времени: заседали с утра до глубокого вечера. В Диван–хане, то есть в комнате, где собирались. члены Совета, не было ни стульев, ни столов. Пол был застлан коврами и войлоками. Садились на тюфяки, брошенные под стенами. Зять Шамиля Абдурахман говорил, что для имама, кроме тюфяка, полагалась еще подушка, на которую он временами облокачивался. Шамиль располагался возле единственного окна. Это было удобно тем, что он мог выслушать через окно, скажем, казначея Хаджио или кого‑либо из близких лиц, не прерывая заседания Совета. Члены Дивана устраивались справа от имама. Войдя в комнату, каждый из них старался уступить место другому. Чаще всего рядом с имамом оказывался Кур–Эффенди. Если же в Ведено прибывал почетный гость, то только он мог занять место между главою государства и казикумухцем. Слева и чуть впереди имама было место секретаря Амирхана Чиркеевского, также трудившегося без стола, хотя рука его должна была работать без устали. Далее — переводчик, хорошо знавший чеченский и другие не дагестанские языки. Рядом с толмачом сидел начальник телохранителей Шамиля — Митлик–Муртазали. Ближе к дверям размещались не члены Совета — начальник караула, десятник, просители, жалобщики.

По хлопку в ладоши начальника телохранителей в Диван–хане наступала тишина. Она длилась одну минуту, пока каждый мысленно читал молитву. Затем по движению руки имама начиналась работа Совета. Начальник телохранителей докладывал о внутреннем положении страны, просителях, претензиях. Иногда в Совет приводились люди, арестованные по какой‑либо причине, или лица, вызванные высшим органом государства. После информации «министра внутренних дел» Митлика–Муртузали приступали к обсуждению вопросов. Если это была жалоба на действия наибов, решал сам Шамиль. В остальных делах участие принимали все члены Совета, на равных. Если обсуждаемый вопрос оказывался очень трудным, Шамиль имел обыкновение прерывать заседание словами: «Отложим наше решение до завтра, а сегодня и я и вы совершим истарах–намаз».

Меры к провинившимся применялись следующие: осуждение перед народом, отстранение от должности, денежный штраф. Вопрос считался решенным, если приходили к единому мнению. После этого Шамиль диктовал секретарю Амирхану Чиркеевскому приказ, указание или обыкновенное письмо. Чаще всего документы такого порядка адресовались наибам как главам округов.

Специальные курьеры должны были как можно скорее доставлять указания Совета по месту назначения. Письма были лаконичными. Приведем некоторые из них.

Наибу Голбацу. 1844 г.

«От Шамиля к дорогим братьям — кадию Голбацу, всем его сподвижникам и друзьям. Привет всем и милость. А затем. Выселите из селения

Хунзах 150 дворов сторонников нечестивых в места, где есть наибы… Затем, Голбац, я разрешил тебе взять два орудия в твой вилайет. Все»[17].

Наибу Дуба. 1845 г.

«Вечный привет. Затем. Я предоставляю тебе все права в своем вилайете. Поэтому делай в нем все то, что целесообразно и полезно… не воздерживаясь, не ожидая»[18].

Обществу Аракани. 21 октября 1845 г.