Шамиль

Выдающимся авторитетом в стане восставших являлся тесть Шамиля Джемал–Эддин Казикумухский. Среди лучших его качеств отметим гуманность; проявлялась она действенно. Джемал–Эддин сыграл большую роль в освобождении грузинского князя И. Орбелиани, плененного горцами. Вот как он вспоминает первый день свободы: «Раз вечером с радостью на лице пришел ко мне Джемал–Эддин и объявил, что завтра я могу отправиться на родину. На другой же день он пришел за мною, повел к себе на квартиру и напоил чаем»[23].

Большое участие принял Джемал–Эддин и в судьбе пленных грузинских княгинь. Старик навещал их, справлялся о здоровье, давал советы. В феврале 1855 года, незадолго до обмена их на сына Шамиля, Джемал–Эддин в очередной раз пришел к княгиням.

— Как здоровье у вас обеих? — спросил он княгиню Варвару Ильиничну-

— Сестра больна, — отвечала княгиня.

— Я это давно слышал. Мне жаль вас, но вы сами себя убиваете. Я не понимаю, зачем вы так отчаиваетесь. Ведь с самого начала мы говорили, что ничего худого не будет»[24].

Варвара Ильинична сомневалась, что когда‑нибудь обмен состоится. Джемал–Эддин горячо проговорил: «Клянусь головой моей, что для вас все благополучно кончится. Шамиль хоть и решительный человек, но все же он сын мой!»

9 марта 1855 года, в день отъезда княгинь на родину, провожать их вышел Джемал–Эддин. Он стоял у дверей грустный. Сестры заметили старика. С полупоклоном они сказали ему, что очень хорошо знают и чувствуют, чем обязаны ему. Он ответил, как всегда, добродушно и скромно: «Бог да будет над вами! Будьте счастливы: вы много страдали».

Теперь несколько слов о другой стороне его деятельности. Вторая половина 50–х годов отмечена была рядом неудач в движении горцев. Когда в 1856 году пал Буртунай, Джемал–Эддин, заручившись поддержкой сыновей имама Джамалутдина и Кази–Магомеда, отправился к Шамилю с сообщением, что дальнейшая борьба не принесет успеха. Имам при всем уважении к тестю на этот раз не послушался его.

Как мы уже отмечали, Джемал–Эддин во все время Кавказской войны находился при дворе Шамиля, являясь членом Совета. Во время осады Гуниба он жил в ауле Телетль. Когда пленного Шамиля привезли в Те–мир–Хан–Шуру, туда же для прощания со своими детьми и имамом было дано разрешение прибыть и Джемал–Эддину. Они сердечно расстались с Шамилем. Своих детей Абдурахмана, Абдурахима и Зайдет, которые следовали в Россию, отец напутствовал добрыми словами и велел строго выполнять приказания и просьбы Шамиля.

После отъезда троих детей в Россию, оставшись с семьей, в том числе с сыновьями Сейду–Ахмедом и Бедави, Джемал–Эддин поселился в Нижнем Казанище у шамхала Абу–Муслима. После смерти последнего в 1861 году Джемал–Эддин решил уехать в Турцию. В этом ему особенно помог губернатор Чавчавадзе. В Тифлисе его приняла семья Орбелиани, не забывавшая о роли старика в обмене княгинь Варвары Ильиничны и Анны Ильиничны. 25 дней гостили Джемал–Эддин и его близкие в доме хлебосольных хозяев. Перед тем как расстаться, они одели своих гостей во все новое и дали экипажи и лошадей на дорогу. Из Карса дагестанец прислал теплое письмо, где сообщал, что благодаря любезности и помощи Орбелиани их доставили–в этот город, что он просит «не забывать его и его семью во все времена».

***

Мало сохранилось сведений о Кур–Эффенди, или, как его по–другому называют, Мухаммеде–Эффенди, выходце из аула Хойми Казикумухского округа. Он служил муллой в селении–Магарамкент и, может быть, им оставался бы всегда, если бы не один случай.

После, Аслан–хана ханом в Казикумухе стал его сын — Магомед–Мирза. Однажды он вызвал к себе Кур–Эффенди и, будто бы угощая, подал ему вина. Гость вежливо отказался. Магомед–Мирза потребовал, чтобы гость все‑таки выпил. Кур–Эффенди, ссылаясь на свой сан, запрещавший употреблять спиртное, стоял на своем. Тогда хан приказал слугам избить гостя. Кур–Эффенди мужественно перенес побои и пытки. Взбешенный стойкостью муллы Магомед–Мирза, как это в свое время практиковал его отец Аслан–хан Казикумухский, велел слугам выколоть упрямцу глаза. Кур–Эффенди вырвали один глаз, другой же только поранили, причем так, чтобы хан не догадался о жалости слуг, и отпустили. При первой же возможности Кур–Эффенди бежал к Шамилю. Имам высоко оценил мужество и ум лакца и приблизил его к себе. С тех пор до конца Кавказской войны Кур–Эффенди командовал всадниками, занимал другие должности и был так близок к Шамилю, что иногда спал с ним в одной комнате. А это — честь, которой никто, кроме Джемал–Эддина Казикумухского — тестя имама, не удостаивался.

Зять имама Абдурахман называл Кур–Эффенди «вице–президентом». Кур–Эффенди садился ближе всех к имаму; при разборе вопросов первым почти всегда выслушивали его. Умер он в Кази–Кумухе, вскоре после сдачи Шамиля в плен.

***

Раджибиль–Магома, выходец из Чиркея, также считался членом Совета. Имам более всего уважал его за прямоту. Погиб Раджибиль–Магома во время артиллерийской дуэли в 1858 году. Другими сведениями о нем мы не располагаем.

***