Шамиль

В 1846 году на Кавказ прибыл агент турецкого правительства полковник Гаджи–Юсуф. Родом этот человек был из Чечни, образование получил в Египте, там же дослужился и до высокого чина. Гаджи–Юсуф в совершенстве владел арабским языком и славился хорошими познаниями в инженерном искусстве. В 1846 году полковник написал письмо Шамилю с предложением своих услуг. Гаджи–Юсуф был принят имамом и стал его советником. По поручению своего патрона он, говорят, написал особое положение о наибах. Впоследствии Шамиль назначил его наибом в Чечне. В 1854 году человек этот самовольно вступил в переговоры с представителями Турции и позволил себе порицать действия Шамиля. Хотя он и подлежал смертной казни, имам сослал Гаджи–Юсуфа в Акнаду.

«Сибирью» Шамиля считался и Гамсутль, аул, расположенный на высоте 1700 метров над уровнем моря. Он существует и поныне. Чтобы посетить Гамсутль, надо подняться по узкой тропе прямо в «небо». В наше время жители аула, как и население Акнады, бросают свои сакли и переезжают в удобные для жительства места.

Заканчивая разговор о «сибирях» в Дагестане, хочется отметить следующее: Шамиль ссылал в эти места людей, заслуживавших смертной казни; он оставлял их в живых, помня об их былых заслугах, о пользе обществу, государству, принесенных ими в свое время, ценя их какие‑то человеческие качества.

ОТ АХУЛЬГО ДО ГУНИБА

В конце 1839 года, когда была уничтожена крепость Шамиля Ахульго, казалось, войне на Кавказе пришел конец. Имам, оставленный дагестанцами, едва успел скрыться в Чечне, где также стало спокойно. В крупных аулах находились царские приставы, оказии свободно катили по дорогам Чечни, а сами чеченцы вызывались и безропотно шли на общественные работы.

Год был трудным и для русских войск. Число солдат и офицеров из‑за непрерывных боев и болезней сократилось в несколько раз. Одежда и обувь их износилась. Орудия, из‑за отсутствия лошадей, возили на волах. Штаб–квартиры представляли собой малоприятное зрелище: турлучные землянки, везде теснота, сырость. Не было ни лекарств, ни перевязочных материалов, ни врачей. Смертность в войсках принимала катастрофические размеры. В Темир–Хан–Шуре открыли военный госпиталь, рассчитанный на 15 офицеров и 300 нижних чинов. Но он не смог вместить всех раненых. В медицинском журнале тех лет мы читаем: «В госпитале суп дурной, жидкий и безвкусный. Каша с жучками, тараканами и червяками… Больных, прибывших третьего дня вечером из отряда, вчера в полдень еще не начинали обмывать». На всех больных и раненых было всего 8 медицинских работников, из которых четверо являлись санитарами. Работать им приходилось очень много.

После Ахульго тишина воцарилась на всей Кавказской линии. В декабре 1839 года генерал–майор Пулло без единого выстрела прошел 28 чеченских аулов. Жители, все как один, проявили покорность. За время «прогулки», как тогда окрестили экспедицию Пулло, с чеченцев собрали 4 тысячи рублей, конфисковали 455 ружей, арестовали 97 абреков. В январе следующего года снова была экспедиция в Чечню, и снова та же картина — покорность. Правда, два аула — Казбек–Юрт и Баташ–Юрт — оказали было сопротивление. Расправа не замедлила последовать: их быстро сровняли с землей. И на этот раз экспедиция вернулась с трофеями — деньги, оружие, одежда и пленные абреки. В конце января 1840 года генерал–адъютант Граббе уведомил военного министра «о полнейшем спокойствии на левом фланге Кавказской линии». На всякий случай у населения продолжали отбирать оружие, да заодно прихватывалось и то, что к войне не имело прямого отношения, — ценные вещи повседневного обихода, одежда. Штрафы и подати были узаконены. Иногда по наущению арестовывали ни в чем не повинных людей, с заложниками обращались из рук вон плохо, держали в сырых и глубоких ямах, от чего те заболевали и нередко умирали. На левом фланге «линии» во главе администрации поставили генерала Пулло, которого тогдашние историки охарактеризовали следующими словами: «Генерал–майор Пулло, человек крайне жестокий, неразборчивый в средствах и часто несправедливый»[56].

Весной того же года среди горцев стали распространяться слухи, что собирается третья экспедиция и что на сей раз будет произведено поголовное разоружение чеченцев. Это послужило искрой, вызвавшей взрыв. Горские народы вновь восстали. Искать руководителя долго не надо было. В Чечне, как мы писали выше, находился Шамиль. Однако он не сразу дал согласие возглавить борьбу. Только приняв от чеченских аксакалов присягу, Шамиль стал во главе восставших в Малой Чечне. Своей резиденцией он выбрал Дарго, где в конце мая 1840 года у него собралось немалое ополчение. Чечня являлась не только удобной в стратегическом отношении, но была еще и надежной житницей. Если ко всему этому присовокупить и то, что чеченцы отличные бойцы, то можно представить, какую силу приобрел имам.