Шандарахнутое пианино

И он не затыкался, хотя видел, что Энн, себя не помня, щелкает своим «никоном». Рядом с его кроватью на газетке стекали мокрые розы; записка была от нее: «Вот и всё».

Энн, глядя на эту пепельную, срущую, воющую фигуру, ощущала — в самом начале своей карьеры — серьезную протечку идеализма, незавидное транжирство всего, что хорошо и обладает смыслом. Она поймала себя на том, что пялится в окно, за парковку и почернелые очертания асфальта, за душевнобольную геометрию крыш Ки-Уэста на динамное небо Америки; и повернулась, дабы про себя улыбнуться; у нее такая мечта, что от земли не оторвется.

Приятно было сидеть за штурвалом, дизели не тужились, и слушать «судно-берег». В такую ясную ночь, как сегодня, капитан понял, что может ловить другие суда аж до банки Кай-Сал. Проведя месяц на Тортугах и Маркизах, а неделю или две браконьерствуя в садках, он был готов вернуться в Гэлвестон. Где его знали.

— Не думаешь, что камера у нее для того, чтоб кого-то шантажировать?

Помощник, все больше напоминавший звезду вахлацких песен, чем больше путевые боковые огни подчеркивали откосы его лица, сказал:

— Нет, конечно, капитан. Это у нас тут просто какая-то авантюристка. — Капитан поднялся, довольный.

— Ровнее держи, — сказал он помощнику, который принял у него штурвал с той серьезностью, что, возможно, подлинной не была. Он подождал, когда капитан направится к освещенному сходному трапу.

— Хотите, чтоб вам штаны отгладили, шкипер, так лебедка — самое место, где их забыть, — сказал он, вызвав шквал аплодисментов.

По пути в Гэлвестон ночь была звездная, и выстрел большого траулера раскачивался черной чертой метронома над серебряным веером кильватера.

И вот там, в Мексиканском заливе, и была настоящая жизнь; потому что в трюме креветколова из Ки-Уэст культурная личность совершала набор опыта.

Башня росла с постыдной прытью, и теперь на Менте-Чика-Ки была суббота. Всех летучих мышей выкрасили во флуоресцентный оранжевый, чтобы их циркуляция по сбору жучков стала явной всем. Ограниченные одной полиэтиленовой простыней, все они до последней были запечатаны в башне.

Подножье ее обвязали синей атласной лентой. Сама башня на фоне семинолского неба стояла сурово, могуче и неприступно для термитов. Вокруг основанья ее в предвкушении шевелились «Среднеотмельные поборники». Присутствовало множество военного личного состава в полинезийском штатском. Множество пенсионеров легендарной посредственности, в здешних местах известных как «просто народ». Щелкало множество камер паразитов из газет.

Вокруг всего участка мангры испускали свой первобытный дух и производили просторы стоячей воды, где неизбежно будут рождаться in perpetuum^{224} миллиарды за миллиардами мелких, темных, жутких морских москитов, есть там летучие мыши или нет их, если уж совсем честно.

Николас Болэн и К. Дж. Кловис стояли по бокам Декстера Вралла, стареющего великого магистра «Среднеотмельных поборников», и объясняли, как он должен дернуть за манильский трос, как должен обрушить полиэтиленовую простыню, чтобы выпустить нетопырей, и они тогда примутся пожирать москитов, от которых сию минуту головы каждого зрителя покрывались шишками. Болэн, не способный привыкнуть к гигиенической прокладке, раздраженно ерзал.

Декстер Вралл натянул свою поношенную яхтенную фуражку — синь-с-золотом — на уши, приуготовляясь к подвигу, представься тот ему.

Как любой теперь мог убедиться, глядя им в глаза, Кловис и Болэн буквально купались в семнадцати тысячах.

Освящение нетопырьей башни рассматривалось как превосходная возможность скрепить отношения Военно-морского флота США с Городской купеческой ассоциацией. Потому-то и было там столько «Самоделкиных» весомого ранга, зачастую — главных старшин, взятых напрокат у базы. Помощники эти собирали в тучах москитов куски электронного оборудования, громкоговорители, стробоскопы и аварийные приспособления, звуковые отпугиватели акул и дымовые бомбы для привлечения вертолетов. Одна группа, обычно занятая техподдержкой боевых истребителей, на каких раньше летал сам доктор Проктор, воздвигла над своим проектом транспарант, гласивший:

ФАНТОМНЫЕ ФИКСАТОРЫ

Кое-какие жены накрыли столы сельских яств, джемов, желе и чего только не, сентиментальной материализацией той разновидности квазирустикального панибратства, что, казалось, всего на миллиметр отстоит от всамделишной маршировки и коричневорубашечных неистовств мужланского фашизма.

Болэн перемещался сквозь, напуганный до смерти. Он видел башню и старую повозку под ней, летучие мыши кружили вихрем. Москиты определенно представляли неудобство. Одной из причин, по которой летучие мыши кружили вихрем, а не спали, было то, что их все время кусали москиты, и нетопыри ничего не могли с этим поделать.