Шанелька и Крис [СИ]

— Мы с ней не так чтоб случайно познакомились. У нас друзья общие, ну приятели. Не близкие, так что вроде компания одна, а то, что где-то там и Наталья маячит, я не знал. Олька вообще со всеми дружила, компанейская такая деваха, чебурашка-очаровашка. Еще школьница была. Блин, как подумаю сейчас, по краю ходил, так прям мороз по спине. Потом надоело ей с молодняком хороводиться. Стала мне глазки строить. А мне смешно. Ну куда, совсем же еще пионерка. А у них в таком возрасте азарт, я по своей Эльке знаю, лет с пятнадцати бывает загон, кажется, если сиськи выросли, то им отказа быть не должно. Так что я ее отшивал вежливо, а послать как-то не мог. Жалко было все время. Вроде и нахалка, но не дурочка. Ну и еще почему-то. Реально как-то чувствовал себя ее старшим братом. И еще… Мне с ней правда, хорошо было. Голос крови, что ли. Боялся за нее, думаю, влезет куда, обидят, всю жизнь будет раны зализывать. Пожалеет, а поздно уже. Так что, когда мы с тобой познакомились, с ней уже пару лет дружили крепко, все знали, Дима с Олей друзья-приятели-партнеры. Ей оно гордо, она мной козыряла. Ну, а мне… Мне лестно. Уж такие мы, мужики. И не было ничего, и быть не могло, я не позволил бы, но все равно — гордился, как дурак. Если вместе куда ехали, к примеру. На пляж там. Нелечка, извини. Мне важно, чтоб ты понимала.

— Дурак, — согласилась Шанелька, — не понимаешь ты другого. Она тебя все равно раскрутила бы. Выждала бы время и… А ты потом волосы рвал и причитал, не виноватая я, он сам. В смысле, сама.

— Откуда знаешь? Сама такая была, да?

— Ну, была. Только я уже умная, потому что старая мудрая черепаха.

— Никакого потом не было бы. Потому что потом появилась ты. Сидела в машине, там на бензоколонке, а я мимо прошел. Вот думаю, везет кому-то, такая фемина роскошная. В маечке и в шортах, волосы светлые на всю спину. Но не девчонка совсем.

— Так что ты боком, боком и мимо.

— Тормоз, — согласился Дима, щекоча ей бедро пальцами ноги, — я не понял, что вы две подружки путешествуете. Думал сперва, мужичок твой отлучился. А потом уже, ничего себе делишки, журналистки столичные. Штучки.

— Давай про Олю. Про нас успеешь еще.

— Угу. А давай у нас про нас будет лет сто. Или двести!

— Да.

Он поворочался, закинул руки за голову. Поезд покачивало и лицо, неразличимое в темноте, покачивалось на фоне белой стены.

— Когда ты появилась, Олька, конечно, взревновала. Я ее пару раз осаживал крепко, потом поругались, потом помирились. Я ей сказал, будешь влезать в нашу жизнь, забуду, как тебя и зовут. Ну вот. А потом, это летом уже, когда я предложение. Тебе. Она мне прислала письмо, кучу фотографий, мол, смотри, как я классно без тебя провожу время. Парни там всякие, студенты. Я листаю, думаю, надо ей позвонить, чтоб глупостей не натворила. Ты чего усмехаешься?

— Оххх. Какие же вы эгоцентристы! Прям таки из-за вас женщины и совершают глупости и всякое-такое!

— Нелечка! Мы не о женщинах. А про девчонку с ветром в мозгах! И вот открываю я следующую фотку. А на ней моя бывшая девушка, Наташка, в обнимку с Олей. Прям сестренки. Смеются, довольные такие. И подпись, мол, ни за что не угадаешь, это я с мамой, она приехала погостить. Вот какая я буду через двадцать лет, завидуй. У меня сердце провалилось. Реально похожи, а я проморгал, все удивлялся, почему мне с ней, как с родной-то. Волосы, конечно, разные, ну Наташка всегда стриглась под пацана, и фигура у нее помощнее, и рост побольше. Но когда рядом, то и видно. Мне аж плохо стало, когда подумал, что мог романчик поиметь с дочкой своей бывшей. Звоню Ольке. А чего ж ты, говорю, с отцом живешь, а мать отдельно? А говорит, у них европейский брак, каждый сам по себе. Они, говорит, вместе жили, только когда я родилась и потом еще пару лет. И тут я испугался. Мы с Наташкой учились вместе. Потом как-то не сложилось, она мне типа предложение сделала, хочу говорит замуж. И ты должен. А я на дыбы, чего я должен, никому я ничего не должен! Мне говорю, всего двадцать. Она документы забрала и перевелась. А я через два года женился. Ну там все неважно было, с самого начала. Вот, думаю, накрутил так накрутил. Наташка один раз приезжала. Встретились. И уехала. Понимаешь, Нель, с женой у меня неважно, я понадеялся, а вдруг все же был дурак и упустил Наталью-то. Но оказалось, сменяю шило на мыло. И не стал. Менять.

— Вы переспали, да?

Шанелька взяла со скатерки чашку, отхлебнула и поставила, качнувшись вместе с вагоном. Прикусила губу. Рука дрожала, вот глупость какая. Дела давно минувших дней. А еще она старая мудрая черепаха. Ну, пусть не старая и вовсе не черепаха, но от Ольки и двадцатилетней Наташи, а также от молодого и глупого когдатошнего Димы отличается тем, что тащит на спине груз собственных ошибок, ценных тем, что их можно перегнать в собственный жизненный опыт. Польза от которого — не возмущаться чужими промахами и не упрекать за них.