Shanghai grand: forbidden love and international intrigue in a doomed world

Проводя время с Шао Яном, У Лиланем и Жемчужиной, я узнала, что случилось с Синмаем после прихода к власти коммунистов. В мае 1949 года он получил приказ прекратить выпуск своего самого долгоиграющего журнала - сатирического "Аналекты". Когда партия конфисковала его печатный станок, он проследил за его доставкой в Пекин, где его использовали для печати четырехцветных пропагандистских журналов. Вместе с Пэйюй и пятью детьми Синмай перебрался в столицу, где надеялся найти работу при новом режиме. В процессе подготовки он занялся изучением марксизма. На одной из фотографий того периода он запечатлен в одиночестве на краю дивана с незажженной лампой. Сигарета в правой руке. Исчез его коричневый халат в пол; вместо него на нем плохо скроенный костюм Мао из грубого хлопка. Исчез и всякий намек на непринужденность или томность. На его губах застыла улыбка, но лицо изможденное, глаза усталые. Он больше не молодой хозяин, у ног которого лежит весь Шанхай, в новом Китае его классифицировали как "мелкого горожанина", одного из миллионов.

Когда его связи в Пекине не оправдались, Синмай вернулся в Шанхай. Вместе с другом, который стал профессором химии в Фуданьском университете, он снял дом и вложил деньги в оборудование для производства фенола - химического вещества, имеющего широкий спектр фармацевтических и промышленных применений. Эксперименты удались, но масштабировать производство в домашней лаборатории оказалось невозможно, и в итоге он продал оборудование. Вернувшись к литературе, он сосредоточился на переводе произведений Перси Шелли, Марка Твена и своего давнего кумира Рабиндраната Тагора. Хотя издание "Тома Сойера" хорошо продавалось, его литературная деятельность больше не приносила достаточно денег, чтобы содержать семью, и он начал распродавать свою любимую коллекцию марок. Смерть старшей дочери, которая умерла от эмфиземы легких в возрасте двадцати пяти лет, опустошила его. Лишь позже семья узнала, что Сяо Юй посетила нескольких врачей, но решила не использовать более дорогие лекарства, которые могли бы улучшить ее состояние. В знак покаяния Синмэй отказался от сигарет: его дочь давно жаловалась, что они мешают ей дышать.

Его жена, более успешно приспособившаяся к жизни при коммунизме, сменила его на посту главы семьи. Когда партия объявила кампанию "Четыре вредителя", Пэйюй стала инспектором по гигиене в их переулке, отвечая за истребление мух, комаров, крыс и тараканов. Она следила за опрыскиванием подвалов ДДТ и придумала игру, в которой детей награждали красным флажком за каждую сотню убитых ими мух. Когда их квартал стал народной коммуной, Пэйю согласилась превратить первый этаж дома в соседскую столовую. Она, Синмай и двое оставшихся дома детей переехали в комнаты наверху.

Затем случилось худшее. В рамках своей попытки модернизировать экономику с помощью травматической шоковой терапии "Большого скачка" Мао начал кампанию по подавлению контрреволюционеров. Пэйюй вернулся из Нанкина в 1958 году и обнаружил, что Синмэя увезли в старую тюрьму на Уорд-роуд. В центре заключения Тиланцяо, как его теперь называли, членам семьи было запрещено посещать заключенных и посылать им еду.

Синмай сидел в одной камере с Цзя Чжифаном, профессором литературы из Фуданьского университета. Перл помогла мне найти статью, которую Цзя написал о своем тюремном опыте. Впервые он встретил Синмэя в начале пятидесятых годов на встрече писателей в ресторане Sun Ya. В то время, вспоминает Цзя, "у Синмая были беспорядочные волосы и старый китайский шелковый свадебный пиджак бронзового цвета, который он оставил расстегнутым. Он выглядел очень раскованно".

Поначалу Цзя не узнал немощного старика, с которым делил камеру. После двух лет тюрьмы Синмэй превратился в некое подобие призрака, который проводил дни, свернувшись калачиком в углу. Они делили камеру с белорусским редактором и тайваньским ученым, работавшим в "Отряде 731" - секретной лаборатории биологического и химического оружия, которую японцы держали в Маньчжурии и где проводились ужасные эксперименты над китайскими подопытными.

Когда в Китае начался повсеместный голод, вызванный излишествами "Большого скачка" и чередой стихийных бедствий, заключенных посадили на почти голодную диету. Синмай получал всего 600 кубических сантиметров овощей и кашу в день. Единственной физической нагрузкой для него было мытье пола в камере на руках и коленях.

Опасаясь смерти, Синмай рискнул подвергнуться наказанию - в камерах было запрещено разговаривать - и прошептал Цзя, что, если он умрет в тюрьме, он хочет, чтобы мир узнал две вещи.

"Первый касается визита Джорджа Бернарда Шоу в девятнадцать тридцать три года, - сказал он своему сокамернику.

Поскольку Шоу был вегетарианцем, мы угостили его в ресторане "Божественный" за мой счет. Счет составил сорок шесть долларов. Там были мадам Сунь, Линь Юй-тан и Лу Сюнь. Но в итоге в газетах мое имя не упоминалось. Я расстроился из-за этого. Второй вопрос касается моих статей. Лу Сюнь сказал, что я нанял других людей, чтобы они писали от моего имени.