Шанхайское сияние

Аня с небольшой завистью окинула взглядом подругу, та сильно поправилась и немного подурнела, уже было известно, что на свет должна появиться девочка, хотя даже без УЗИ это было по Татьяне видно. Не смотря на сильно изменившийся внешний вид, Таня была счастлива, муж носил ее на руках и сдувал пылинки, на работе у нее все складывалось хорошо, и как ни ругала и с болью не вспоминала она свое тяжелое детство, сейчас у нее все шло довольно удачно. Устроившись поудобнее на кухонном диванчике, будущая мама нежно поглаживала свой округлившийся живот, вызывая у Ани странное подсознательное желание к продлению рода. Она ничего не могла с собой поделать, но несмотря на то, что в приоритетах у нее всегда была карьера и личностный рост, в присутствии беременной Тани, она словно сбивалась с намеченного ей когда-то пути и начинала себя жалеть, за невозможность пока стать мамой. Разливая сок по кружкам и выкладывая в вазочку печенья, она с трудом гнала от себя мысли о том, какие красивые дети получились бы у них с Германом. То и дело перед глазами всплывали картинки их совместных фотосессий сначала с растущим животом, а потом с их прекрасным рыжим сыночком. Аня подумала про Ребекку, сознательно лишившую себя этого счастья и ей стало так противно на душе словно ее сердце вынули из груди, пожевали, а потом вставили обратно. В последнее время она стала замечать за собой как часто думает о том, что они с Германом могли и вовсе никогда не быть вместе, если бы в свое время датчанка решила бы поступить иначе. Не смотря на личную неприязнь и отвращение к этой стерве, она в чем-то была благодарна Ребекке хоть за небольшой шанс насладиться любовью своего немецкого бойфренда, за возможность хотя бы немного побыть его невестой.

Сегодня был ровно тот день, когда год назад Аня начала паковать чемоданы и готовиться к поездке в Китай. Она вспоминала тогдашнюю себя – беззаботную, спокойную, целостную. Мама дрожащими руками подсовывала в огромный чемодан теплые вещи и любимые книги. Аня все выкидывала и шутила над заботливой старушкой о том, насколько глупа ее престарелая мама в понимании необходимых заграницей вещей. Тогда беспечная девушка смеялась над Марией Ивановной, стремившейся создать дочери максимальный комфорт за рубежом, сейчас она хотела вернуть тот момент, позволить матери сделать все по-своему, принять ее выбор вещей, дать маме возможность проявить всю свою родительскую заботу, какой бы гиперболизированной она не была. Но время неумолимо относило Аню от теплых воспоминаний, и закрутившаяся в новой действительности жизнь диктовала свои приоритеты.

– Ты что, действительно это съешь?! – воскликнула Аня, наконец опомнившись от своих переживаний, и обратив внимание на подругу, которая смазала масло и красную рыбу с булки и сотворила жуткий бутерброд с овсяным печеньем.

– Ну не знаю, как тебе, а мне кажется, что это мега вкусно, – невозмутимо ответила та, и засунула в себя сразу пол адской смеси.

– Слушай, я наверно никогда не пойму беременных, – поморщилась Аня, стараясь не смотреть на то, как очередной бутерброд приговаривается к гастрономической пытке.

– Нет, ну когда-нибудь поймешь, – не переставая жевать, говорила Таня. – В твоей жизни в любом случае когда-то появится тот самый человек.

– Уж и не знаю, хочу ли я этого вообще.

– Кстати, ты уж извини свою любознательную подругу, прошло немало времени, не хочешь ли рассказать, что там у вас с немцем произошло? Только не бей, тебя посадят! – толи в шутку, толи всерьез кольнула Таня.

Анна не посчитала Танино любопытство за праздную бестактность, на самом деле приятельница давно ждала от нее всех подробностей, произошедшего между ней и женихом разлада. Аня знала точно – эта история не будет для Татьяны сплетней для сотрудниц по работе и не станет откровенной притчей для мужа, подруга хотела знать все, чтобы поддержать добрым словом, помочь излить душу.

– Да что тут говорить, Тань, я и сама ничего не понимаю, – искренне сказала Анна.

– Ну как, вы же так любили друг друга, неужели все чувства погасли в один момент?

– Чувства пали жертвой обстоятельств, – произнеслась Аня, глядя в окно. Она и сама не понимала, как странно и глупо все получилось. Поступок Германа, нацеленный спасти девушку от отчисления в конце стажировки, намекал на его всепрощающую любовь, но в то же время ни значил ничего в сравнении с жертвой Ани и его на это реакции. Что говорить подруге, девушка не знала. Она сама уже не разбиралась, что в ее жизни хорошо, а что плохо.

– Ну вот глупая ты у меня, или слишком умная, не пойму! – запивая персиковым соком очередной сложный бутерброд, говорила Таня, – ну как чувства могут так быстро пройти? Их либо нет, и тогда вся ваша история и гроша, выеденного не стоит, либо они есть, и тогда они никуда не делись! А я сейчас вижу твое лицо, и понимаю, что все это не шутки —прибаутки, а самая настоящая любовь! И все твои вилами написанные по воде страдания, на самом деле – это переживания от недосказанности, вы ведь так нормально и не поговорили небось!?