Шанс

Саманта нет. Говорила, будет дождь по прогнозам, но дождь так и не наступил. Зато и правда нахмарилось, потому и без того ранние сумерки сегодня пришли еще раньше. Что ж, кто знает, может в этом городке так всегда.

Достаю телефон свободной рукой (что в этом огромной дворовой, видавшей виды, куртке сделать крайне сложно, не натянув ее до пупа) и вбиваю химчистку. Прилагаю достаточно усилий, чтобы найти маршрут, потому что, оказывается, называется она не химчистка, а прачечная. Что ж, надеюсь, это просто более комфортное для этого городка название и мое драповое пальто от армани стоимостью почти что полторы штуки баксов – не просто сунут в машинку, в которой так же беззаботно получасом ранее крутились чьи-то хлопчатые трусы трехтысячилетней давности.

Надеюсь, они знают, как надо вести себя с пальто.

Хотя почему-то с каждым шагом уверенности все меньше. А об одной мысли, что когда-то я купил себе пальто за полторы штуки баксов и настолько не придал этому значения, что уже в этот же день оторвал фирменную бирку – кажется абсурдной. Да, сейчас она мне кажется абсурдной – ведь я вывалил двойную от этой суммы за несколько месяцев аренды дома, и это-то считается слишком дорогой арендой. А там отдал просто за имя производителя, особо не выбирая ни фасон, ни цвет. Что примерил, то и взял.

Да это было прекрасных пять лет назад. Когда банкноты торчали у меня из всех щелей, и я только успевал их хватать и вручать в руку каждому продавцу элитных бутиков. Это было тогда, когда мое имя не путали с Гарри, точно знали какой у меня рост, какого числа день рождение, сколько лет моей жене и сколько недель подряд фильм по моему сценарию бьет рекорды в прокате.

Да, это были прекрасные пять лет назад. Великолепные пять лет назад.

Черт возьми, я бы отдал все, чтобы вернуться туда хотя бы на месяц. Отдал бы за этот месяц все эти бесполезные, бесплотные и унылые пять лет последующей жизни и тысячи говеных листов сценариев, которые никто не прочитал даже дальше двенадцатой страницы, не скрутившись с рвотным позывом у толчка. Отдал бы и их, и все предшествующие им двадцать семь лет своей жизни.

Всего лишь за месяц того времени.

Бреду по улице, сверяясь с телефоном и стараясь заворачивать на нужных поворотах. Впрочем, их не так много, чтобы пропустить. Смотрю на деревья, на весь это блекло-грязно-серый пейзаж и единственное, что я ощущаю – разочарование и гнев.

Если все дело действительно во вдохновении, что дает этот город творцам – то где мое вдохновение? С самого приезда я провел пока на улице времени больше, чем в доме. Даже ознакомился с местным колоритом – чахоточной бомжихой, придурком-Стивом-владельцем-магазина и даже каким-то лысым идиотом, пусть и издалека. Познал большинство прелестей этого городка, начисто лишенных как любопытных человеческих, так и животных глаз на просторах улиц. И где тогда мое вдохновение?

Почему у меня все еще не появилось жгучее желание сесть и начать работу? Почему рука не горит в нетерпении, а в голове тысяча идей и развилок сюжета не борются друг с другом за первенство с таким рвением, что кажется, будто череп расколется надвое? Почему во мне все так же настолько пусто, что я тащу пальто в какую-то вшивую прачечную, вспомнив о своем недо-сценарии лишь раз – когда Альма заявила, что не нашла мне рабочего кабинета?

«Потому что дело не в месте, придурок – слышу в своей голове надменный голос Чарли Грейс – а в твоей голове. Там либо что-то есть, либо нет. И если там ни черта нет, то смысла в твоих жалких действиях не больше, чем в поливке клочка земли без посаженного ранее зерна, надеясь, что что-то там прорастет по воли божией. Ты обречен. Твои действия импульсивны и безрезультативны. Ты отчаялся и просрал последние бабки, снятые со счета, на эту аренду. И только теперь начинаешь понимать, как это было глупо. Тебя вышибли с команды Голливуда, скоро вышибут с команды семьи, а после ты вылетишь с команды жизни и кончишь, как твой отец, потому что ты такой же чертов придурок, Гарри».

– Я Генри – цежу, лишь секундой позже осознав, что сказал это вслух своей же собственной мысли.

Впрочем, подобное явление для сценаристов не редкость (обычно, если речь идет не о мнимом разговоре с собственных агентом, а о сюжете – подобное даже способствует его развитию), но лучше его не демонстрировать на улице, если не хочется получить лишних вопросов.

Еще немного удлиненных теней, и наконец я дохожу до злосчастной прачечной. Кажется, к этому моменту, если обнаружу ее закрытой – просто взорвусь, хотя прошел не более десяти минут. Но нет, подойдя и глянув на покореженную и отчасти выцветшую табличку, замечаю, что работает она ежедневно (кроме, конечно же, воскресенья) до 7 ПП.

А когда дергаю дверь на себя – над головой противно звенит одна из тех безделушек, которые, кажется, вымерли еще в нулевых. Эта безделушка с кучей длинных штук, которые и звенят, отбиваясь друг от друга – и одна чиркает мне прямо по затылку, поскольку эта ерундистика повешена слишком низко:

– Черт!..

– Извините! – слышу тут же голос откуда-то из глубины зала.