Шанс

Понятно, почему Ронни и Белль тут сидят. Они поработали, отторабанили днем свою норму превосходного материала, потому по праву пришли вечером отдохнуть за бурбоном. А вот что здесь делаю я, не написавший даже страницы нормального текста? Знакомство, конечно, хорошее – но вряд ли полезное. Уж едва ли Ронни Бри или тем более Белль, смогут меня куда-то протолкнуть или в чем-то помочь, если мой потенциал равняется нулю и полторам говеным страницам в день (в самые лучшие из последних времен).

Такое работает с актерами, с певцами.. но не со сценаристами, в этом и соль.

Те, кто собираются тут зимой – зарабатывают не лицом, а талантом. А если талант вдруг сказал «пока, Генри, я съезжаю», то уже никакие знакомства не помогут. Зато вот похмелье завтра с утра (и как минимум до полудня при таком-то количестве выпитого) точно не даст мне даже попытаться сесть за ноут.

И чем дольше я об этом думаю, чем больше вновь погружаюсь в пучину этих мрачных мыслей – тем сильнее портится настроение, несмотря на алкоголь. В итоге (не знаю, сколько проходит времени), я ставлю полуполный последний стакан на стол и, хлопнув ладонями по коленям, поднимаюсь:

– Ладно, ребят, с вами очень круто посидел. Но мне пора домой.

– Семейный, понимаю – холодно кивает Белль – хотя нет, не понимаю. Я бросила своего жалкого мужа, едва он попытался сказать хоть что-то дурное о моей книге. Бесталантное ничтожество. И уж точно меня никто с тех пор не ограничивал в действиях.

– Меня никто не ограничивает – отвечаю – просто, на самом деле, мне правда пора. Все-таки, я приехал сюда работать, а если буду пить до утра, то о работе можно забыть и на завтра тоже.

– Ты слишком напрягаешься – нахмурившись, замечает Ронни, точно какой-то ценитель, взглянувший на квадрат Малевича – ты прямо-таки зациклен на этом, чувак.

– Сложно не быть на этом зацикленным, когда.. – но тут же обрываюсь, поняв, что иду по третьему кругу – ладно, спасибо за компанию, вечер –кивок на стакан – и выпивку.

– Скидывайся! – фыркает Ронни.

Я тушуюсь:

– А, да, конечно. Я..

Но они тут же с Белль хохочут:

– Я пошутил, чувак. Ладно, иди, но если захочешь поболтать или немного расслабиться – можешь заглянуть ко мне на досуге, у меня коллекция отменного виски. Я почти всегда дома и рад здешним гостям. Тем более – подмигивает – таким талантливым коллегам.

– Ага, обязательно –машинально отвечаю – ладно, давайте.

И, наконец, ухожу к своему первому столику, где оставил куртку. В НЮ ее бы уже точно кто-то спер в подобном злачном месте – но здесь она все так же висит на том же стуле. Я натягиваю ее, после чего капюшон на голову. Бросаю еще один беглый взгляд в центр зала, на своих сегодняшних спутников.

Они уже, совершенно забыв про меня, смотрят на сцену, смеются и что-то говорят друг к другу.

Кивнув самому себе, выхожу из бара.

Настолько разительный контраст заставляет меня даже немного отрезветь. Шум, веселье, крики, свет и музыка – внутри. Пустота, мрак, слабое желтое свечение фонарей и гробовая тишина – снаружи. Да уж, тут ночь ото дня не отлична.

Достаю телефон и набираю маршрут до дома. Сейчас я уже начинаю его запоминать, но все-таки в таком состоянии лучше пока дойти с гаджетом. Наконец, маршрут построен и я иду вперед, стараясь следовать поворотам.

К слову, на первом тишина становится тотальной. Если рядом с баром еще немного были слышны отголоски веселья – теперь же лишь слабый вой ветра да мои гулкие шаги. Температура явно опустилась к ночи, потому что мне начинает быть слегка прохладно.

Ускоряю шаг, продолжая сверяться с телефоном.

И где, спрашивается, те ненормальные бездомные, о которых все талдычила Саманта? Я конечно рад, что никакая чахоточная Салли сейчас не вцепляется мне в плечи, но интересно бы узнать, с чего Саманта вообще взяла, что их в Провинстауне почище крыс в канализации?

Еще один поворот и, наконец, я оказываюсь на улице своего дома. Несколько десятков ярдов – и поднимаюсь на крыльцо, шаря в кармане куртки в поиске ключей, чтобы не будить Альму с Греттой. Не могу найти в одном кармане, и запускаю руку в другой, между тем оглянувшись с высоты ступенек.

Пустая дорога. Пустые улицы.

Все окна в домах темные. Видимо те, кто любят повеселиться здесь после девяти – собрались в баре, остальные уже, как примерные ребята, умостили головы на подушки.

Оп!

Наконец, нащупываю связку ключей и достаю. Вставляю в замочную скважину и как можно тише проворачиваю два раза (именно на столько в Нью-Йорке Альма запирала дверь). Толкаю. Заперта.

Нахмурившись, поворачиваю еще один раз и только тогда дверь отпирается.

Ага, тут видимо на все три.

Что ж, буду знать.

Захожу в темный холл, закрываю дверь и поворачиваю замок на два раза. Как можно тише снимаю обувь, куртку и бросаю на пол. В таком состоянии и мраке единственное, что я смогу, пытаясь ее повесить – это с грохотом уронить вешалку.