Шанс для чародея

- Хорошо, что уцелел, - с явным усилием Магнус выковырял его из земли и начал очищать бережно, как святыню. - Эти твари ведь могли забрать его до меня и сделать отвар.

Он говорил об этом, как о святотатстве, и я разозлился на него.

- А где же был ты сам?

Он даже не утрудил себя ответом.

- Я что, по-твоему, должен был снимать петлю с горла, как шейный платок, - ляпнул я, сам не задумываясь о том, что говорю, и вдруг заметил отметины от веревок у себя на запястьях под разорванными манжетами. Неужели все это было не сном.

- О, да ты кое-что вспомнил, - Магнус усмехнулся и бережно обмотал находку шелковым платком.

- Что это? - я потянулся за корнем, но он уже исчез в складках плаща Магнуса.

- Ничего особенно. Оплата за твое спасение, так сказать. И все.

- Спасения? - я хотел рассмеяться, но губы будто помертвели. Я не мог растянуть их в ухмылке. - Но со мной же все в порядке.

- Не считая того, что ты мертв, - его голос эхом отдался в моем сознании, вовсе не насмешливый, он звучал так, будто произносил правду.

- Мертв? - да, я помнил петлю, но не чувствовал смерти. Она была рядом: старуха с косой или девушка с бледным бескровным лицом и змеями вместо волос, хотевшая поцеловать меня. Рядом, но не настолько близко, чтобы я перешел в ее распоряжение. Я слышал эхо загробных миров, но мое сознание отдалилось от него. Я был жив. Я чувствовал, как быстро и стремительно бьется мое сердце под разорванной парчой щегольского камзола. Я жил, я дышал, я слышал звуки ночи, четко, как никогда. Так почему же Магнус говорит, что я умер.

- А ты стал еще большим красавчиком, чем при жизни, малыш, - его белесая рука потянулась к моей щеке. Он хотел всего лишь нежно погладить ее, коснуться разметавшихся по вороту волос, но я в ужасе отшатнулся, таким мертвенным и бледным он показался мне.

- Тебе не нравится, что я восхищаюсь тобой? - с усмешкой поинтересовался он.

- Ты намеренно мне лжешь, - я еще отчетливей услышал, как мое сердце отбивает некий ритм внутри груди, громко и настойчиво, как молоток, как часы, заведенные вечно ходить по кругу и отмеряющие определенный срок. Это и есть жизнь. Я слышу удары собственных часов жизни. Значит, смерть еще не наступила. Хотя сердце и билось так быстро, будто время, отведенное мне, приближалось к какой-то роковой точке.

- С какой стати мне тебе лгать? - Магнус даже обиделся.

Я окинул его презрительным и высокомерным взглядом.

- Откуда мне знать, что тебе от меня нужно?

Я потер уже не болевшую шею, будто стряхивая с себя невидимые остатки петли, и пошел прочь, сам не зная куда. Магнус звал меня, шел за мной. Я хотел, чтобы он отстал и ускорил шаг, наступил на чье-то жилье: гнездо или нору, и тут же услышал потоки брани.

- Извините, - виновато пробормотал я и двинулся дальше прежде, чем понял, что со мной говорили не на человеческом языке, но я почему-то понимал.

Кто это были, те, кого я потревожил: кроты, мыши, эльфы... Я не запомнил. Даже не обратил внимание. Но их пискливая речь отдавалась в моих ушах так отчетливо. Я все понимал.

Над моей головой с уханьем пролетел филин. Я следил за его полетом, как завороженный. Никогда я не смотрел так даже вслед восхитившим меня женщинам. Это было настоящее волшебство. Каждое перо птицы, казалось, сияло светом, видимым лишь мне одному. Его уханье в моих ушах превращалось в слова. Вот острый птичий клюв обернулся ко мне и услышал вопрос:

- Почему ты так смотришь? Ведь ты не охотник.

Ошеломленный, я не знал, что ответить. Я бы так и стоял, смотря птице вслед и, не обращая внимания на приближающиеся шаги преследователя, если бы не заметил вдруг свое отражение в крошечном заболоченном озерце под корнями дуба, почти лужице, обросшей по краям мхом, но даже ее мне хватило, чтобы рассмотреть невероятное преображение. Поверхность, казавшаяся мне зеркальной, отражала мое лицо и в то же время не мое. Теперь я, кажется, понял, почему Магнус стал смотреть на меня с таким вожделением. Я стал красив. Невероятно красив. Я даже не предполагал, что можно быть таким красивым, при этом сохранив свои прежние черты. Изменилось что-то не в лице, а во мне самом, и это отбросило тень на все. Бледную тень смерти. Может быть, Магнус был прав, говоря о том, что я умер. Это был все еще я, но уже какой-то другой. Следов крови и петли не осталось. Разорванная одежда прикрывала тело, будто сделанное из алебастра. Как я не наряжайся теперь, истиной роскошью было бы оно, а не шелка. Растрепанные каштановые волосы, которые я раньше собирался остричь, стали мне идти. Мягкие, как шелк, они обрамляли лицо с тонкими чертами. Так может выглядеть вампир-аристократ или темный ангел, но обычный смертный мужчина просто не может быть таким чарующе красивым. И одновременно с этим я стал таким же бледным и холодным, как Магнус. Будто смерть поцеловала меня и преобразила.