Шанс. Книга 4

Перед каждым взводом первокурсников стоял стол, с лежавшей на нем красной папкой, а позади выстроилось все училище повзводно тоже в парадной форме, но без автоматов.

– Что за квадраты на асфальте? – зашептала Гулька, горя глазами.

– Для строевой подготовки, – ответил, удивляясь ее возбужденности. – Отрабатывать длину строевого шага. – Чего это ты такая возбужденная? – поинтересовался и взглянул на Наташку.

Та демонстрировала невозмутимость настоящей леди, но не выдерживала взятой роли и порой в любопытстве вертела головой.

– Никогда такого не видела, – призналась любимая.

– Училище, равняйсь! – послышалась зычная команда в динамиках. – Под знамя Смирно! Равнение на Знамя!

Училищный оркестр заиграл Торжественный Марш и с левого фланга понесли знамя перед строем. Впереди шел подтянутый высокий стройный офицер, приложив руку к фуражке с высокой тульей, высоко поднимая прямые ноги и ставя их по линии, как ходят в Роте Почетного караула. За ним шли также, печатая шаг трое знаменосцев-курсантов четвертого курса, судя по четырем желтым лычкам под шевроном на левом рукаве. Центральный нес на плече развернутое знамя, а двое ассистентов с обнаженными шашками на плече по бокам. Сегодняшнее солнце ярко сверкало на клинках. Оказалось, завораживающее зрелище, если смотреть со стороны из толпы гражданских лиц.

Когда знаменосцы встали возле трибуны, с правого фланга строя первокурсников промаршировал к трибуне наш командир батальона полковник Епифанов и, вскинув руку к фуражке доложил начальнику училища, что батальон для принятия военной присяги построен.

– К принятию военной присяги приступить! – последовала команда.

Из строя первокурсников строевым шагом вышли командиры взводов, подошли к столам и взяли в руки красные папки. Процедура началась. По очереди из строя по команде командира выходили молодые курсанты, неловко изображая строевой шаг, принимали папку, поворачивались лицом к строю и зачитывали текст:

– Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь….

– Жалко, что фотоаппарат не взяли, – посетовал я вслух, заметив, что некоторые гости выходили на плац, подходили к строю и фотографировали своих близких.

– Димка, гад, зажал твой фотоаппарат, – пожаловалась Гулька.

– Ничего, решим, – успокоил, заметив, что мой взвод фотографирует Бояров Серега, тоже мой сокурсник, поступивший в училище из армии. Сегодня он не принимает присягу, так как это было у него в армии и, видимо, с разрешения командира покинул строй и фотографирует сослуживцев.

– Парень! – я вышел к нему на плац, – сфоткай, пожалуйста Эдика Курочкина и весь ваш взвод. Я заплачУ.

– Не надо, – улыбнулся тот. – Сделаю, а фото ему передам.

– Вернувшись к своим, заметил, что к девчонкам подошли Ленка, отец Эдика – сухой седой мужчина и невысокая полноватая женщина с круглым добрым лицом, вероятно, его мама. Поздоровался и познакомил всех с ними, а с отцом обменялся рукопожатием.

– Все потом идем к нам отмечать! – предупредили нас родители, а Гулька вручила маме Эдика купленный букет.

После присяги был короткий митинг, прослушали Гимн СССР и, наконец, прозвучала долгожданная команда:

– К Торжественному Маршу. На одного линейного дистанции, повзводно, знаменная группа прямо, остальные напра-во! Шагом марш!

Заиграл оркестр, и все тронулись.

– Чего это они? – дернула Наташка меня за рукав и кивнула на последнего «линейного» – курсанта с карабином, остановившегося перед нами лицом к строю и, ловко вскинувшего карабин с красным флажком на штыке.

– Линейный, – пояснил я девушкам. – По нему отмеряют дистанцию подразделения.

– А без этого нельзя сообразить? – ехидно заметила Наташка.

– Традиция, – пожал я плечами. – В армии много есть такого, что гражданским людям кажется непонятным и лишним.

Когда взвод друга проходил строем мимо нас, мы закричали и замахали руками, а некоторые курсанты махали нам в ответ и улыбались.

Потом Эдик водил нас по училищу. Девчонки поморщились, переглянулись и захихикали, войдя в просторное помещение расположения взвода в казарме. В казарме нашей роты у каждого взвода было свое помещение, где жили около тридцати человек. Как бы они отреагировали, если бы увидели казармы с более ста кроватей в одном помещении?

Вскоре родители Эдика заторопились домой, напомнив, что ждут нас.

Девчонки веселились над армейскими порядками. Особенно их забавляло, как Эдик тянулся и отдавал воинскую честь каждому встретившемуся офицеру. Развлекаясь, Ленка с Наташкой, выпятив грудь сами прикладывали руки к головам вслед за Эдиком.

В казарме Гулька удивилась армейской непрактичности:

– На полу паркет, а по нему в сапогах …!

– У меня коньяк с собой, – шепнул я другу, глядя на его однокурсников. – Смотрю, что ко многим никто не приехал. Может отдадим ребятам? Себе еще купим.

Подумав, Эдик кивнул, подозвал Стаса и подмигнул мне.

На спортивном городке Наташка азартно повернулась ко мне:

– Ну-ка Соловьев, покажи, как надо!