Шанс на ошибку (СИ)

— Нет, Забини. Нет, — Малфой не дал другу что-то сказать. — Не надо быть таким умным, как Грейнджер, чтобы понять, что с ней что-то происходило. Я видел, видел своими глазами, как она сама себя калечит. Это случилось через несколько дней после её выписки с больничного крыла. Я видел, как она сама себе разрезала руку с помощью палочки. Понимаешь? Она направила в себя палочку и проговорила заклинание. С её руки лилась кровь, а она улыбалась. Я хотел ей помочь, залечить рану, а она оттолкнула меня.

Голос Малфоя стал совсем тихим, мулат поглядывал на друга и понимал, что впервые видит его таким подавленным. Последний год стал тяжелым для всех, без исключения. На какой стороне ты бы не был на Войне, пострадали все. Слизерин стал убежищем для изгоев в школе. Каждый плевался в сторону слизеринцев, называя их Пожирателями Смерти.

Семья Малфоев не стала исключением, и Забини видел, как Драко пропускал это всё через себя. Он знал, что единственное, что помогает Малфою держать себя в руках — это Нарцисса. Мать стала смыслом жизни младшего Малфоя. Все, что сейчас он переживал, было ради миссис Малфой. Он вернулся в школу только потому, что его об этом попросила Нарцисса. Она желала, чтобы сын смог вернуться к нормальной жизни, окончить школу.

Признание Малфоя о Грейнджер заставило Забини задуматься о том, насколько велико чувство вины внутри него. Он винил себя за то, что не может ей ничем помочь в то время, когда Поттер вряд ли был отягощен таким чувством. В Малфое отражалось две стороны одной медали. Первая — это воспитание Люциуса, его нравоучения и мировоззрение, а вторая — это влюблённость в Грейнджер.

Мулат понимал, как Драко отторгает это внутри себя на клеточном уровне, как пытается бороться с этим чувством, пытается оградиться от гриффиндорки всеми способами. Пусть и такими жестокими, как унижения и оскорбления. Он пытается сделать все, чтобы оттолкнуть её от себя, не приближаться на опасное расстояние, выстроить непробиваемые стены между ними. Но каждая попытка терпит крах, особенно сейчас, когда он видит, что с ней происходит.

— Ты не пробовал с ней поговорить? — заговорил, наконец, Забини.

— О чем? Что, по-твоему, я должен ей сказать? «Привет, Грейнджер. Я тут, как оказалось, сохну по тебе с шестого курса. И да, я унижал тебя все эти годы и позволил своей тетке пытать тебя в своем доме, но, не подумай, это все было от большой любви к тебе!». Это я должен ей сказать? — съязвил Малфой.

— Нет. Начни с ней нормально общаться, для начала. Перестань называть её грязнокровкой. Ты уже должен был понять, что твоя тактика нихера не работает. У тебя не получится держаться от неё подальше. Никогда не получалось, не получается и не получится в будущем.

Диалог между друзьями прервала мадам Помфри, которая всё это время обхаживала Грейнджер.

— Так, ребятки, можете быть свободными. Мисс Грейнджер в надежных руках, совсем скоро отбой, поэтому отправляйтесь к себе в гостиную.

Малфой с Забини в полной тишине шли по коридорам, спускаясь в подземелья. Каждому из них было о чем подумать.

— Блейзи, ты жив и цел. Салазар! — Паркинсон подлетела к Забини. — Я уже начала переживать, что эта отрешенная что-то сделала. Мы с Тео выглянули спустя десять минут, а вас не было, только следы крови на полу. Что произошло?

— Брось, Пэнси. Что могла со мной сделать Грейнджер? Ты слишком сильно переоцениваешь её возможности, — спокойно ответил Забини, присаживаясь в кресло.

— Переоцениваю? Возможно, — Паркинсон приземлилась возле Блейза. — Но я, почему-то, ни на секунду не засомневалась в её словах по поводу Круцио и Империо. Мне казалось, что еще минута, и она правда запустит в меня Непростительным.

— С чего бы ей запускать в тебя Непростительное, Пэнси? — Драко присоединился к разговору. — Это же Грейнджер, она и мухи не обидит.

— Ты не видел её в тот момент, Драко. Без шуток, на полном серьезе, я испугалась.

И Драко не сомневался в искренности слов подруги. Паркинсон была не из робкого десятка, сама могла довести кого угодно до испуга, но сейчас говорила правду. Грейнджер действительно напугала её.

На протяжении недели Грейнджер пролежала в больничном крыле, не приходя в себя. Помфри задумывалась над тем, чтобы перенаправить её в Мунго, потому что никакие из её зелий не помогали девушке. Малфой ежедневно узнавал у Забини о состоянии гриффиндорки, просил присматривать за ней, но сам так и не решил зайти к ней. Он не мог смотреть на такую Грейнджер. Забини не винил в этом друга и забегал по несколько раз на день проведывать гриффиндорскую старосту, оставляя новые цветы на прикроватной тумбе, которые передавал Малфой.

Единственное, что смущало Забини — это то, что он ни разу не увидел друзей возле Грейнджер. Ни Поттер, ни семейство рыжих, никого их них он не встретил в больничном крыле. Он видел их в Большом зале, встречал на совместных занятиях, в коридорах, но только не у постели своей подруги.

И вот, спустя семь долгих дней, Грейнджер открыла глаза.

***