Шанс? Жизнь взаймы

– За то, что ты молодой, дурной петух! Не понимаешь, что это чудо! Рассказали бы мне такое – ни в жизни бы не поверил! Двадцать шмаркачей лежало, мимо них татарская сотня ехала – и ни у одного рука не дрогнула раньше, чем надо, стрелу пустить, никто не обгадился и не убежал. А подумай головой своей пустой, что было бы, если бы хоть один смалодушничал! Кровью бы все умылись – и не сносить тебе головы! Мал ты еще о правде толковать. Не дорос. Готовься, буду батьку просить, чтобы мне доверил тебе нагаек отсыпать!

Недовольный Иван вернулся к казакам, оставив меня вытряхивать убитого татарина из доспеха и вытаскивать болт к моей пушке. Воистину, язык мой – враг мой…

Мое старое «я» с садистским (или мазохистским?) удовольствием восприняло факт моей очередной публичной порки. А мое новое «я», снабженное мощным логическим аппаратом, раздумывало над тем, каковы шансы нелетального исхода после десяти нагаек Ивана, и не просить ли товарищество проявить гуманность и просто отрубить мне голову…

Глава 11 Преступление и наказание

Возвращались мы с добычей через Змеиную балку. Обходной путь на конях был долог и труден – проще оказалось прорубить и расчистить узенькую тропинку возле поваленных казаками деревьев. Далеко не уехали. Солнце склонилось глубоко на запад, засветло до села было не добраться, да и соседям, казакам Непыйводы, было в другую сторону. Пока добычу паковали, трупы прикопали, время ушло. Будь дело подальше от дома – никто бы трупами врагов не заморачивался. Оставили бы в поле, на потеху волкам и воронью. Но возле дома приучать хищников к человечине категорически запрещалось. А прикопать труп с помощью ножей, сабель и щитов – занятие интересное, но долгое.

Расположились на ближайшей большой поляне: пекли мясо, варили кашу, громко обсуждали мою провину и ожидали гонцов с медом и брагой, которых послали в село сообщить о победе и затариться по этому поводу горячительными напитками. Моя позиция была твердой: я остался за старшего и все наказы Сулима выполнил дословно. Не отступил от сказанного им ни на одну букву. Поэтому никакой вины самоуправства на мне нет. Меня дружно поддерживала моя команда, но старшие казаки склонялись к точке зрения атамана. Мол, хорошо то, что хорошо кончается, но наперед батьки в пекло они никому лезть не позволят. И вообще, Богдан, ты… как много нового и интересного можно узнать о себе, когда люди не стесняются сказать, что у них на уме. И как сильно разнятся оценки меня любимого у разных людей. О том, насколько далеко они находятся от моей собственной самооценки, лучше вообще не вспоминать.

Невольно придешь к выводу, что даже благородная натура казака, работника ножа, сабли и копья, рыцаря степей и полей, не чужда низменному чувству зависти к более удачливому рыцарю. Ничем другим такое несоответствие оценок и количество недостатков, обнаруженных во мне (о которых не имел до сегодняшнего дня ни малейшего понятия), объяснить не удавалось.

Поскольку гонцов послали сразу же после стычки, ждать их долго не пришлось. Атаман отказывался начинать веселье, пока товарищество не придет к консенсусу по поводу моего наказания. Товарищество решило поддержать вердикт атамана – десять нагаек и лишение доли в добыче. Однако вернувшийся к тому времени Керим, притащивший живого татарина, груженного двойным комплектом одежды и оружия, стал возражать.

– Сулим, ты, как самый старый среди нас, скажи – за что казака можно лишить доли в добыче? – задал он провокационный вопрос.

Сулим коротко напомнил присутствующим то, что они и так знали. Лишить казака доли в добыче можно было лишь за то, что он проявил преступную нерасторопность во время схватки, приведшую к потере товариществом части добычи. С моей точки зрения, в сегодняшнем бою сам Сулим идеально бы подходил под свое объяснение. Если бы не моя инициативная работа, товарищество недополучило бы в силу его нерасторопности значительную часть добычи. Но присущая мне скромность не дала вынести эту мысль на обсуждение.

Поскольку моя провина никоим образом к нерасторопности причислена быть не могла, товарищество, почесав затылки, практически единогласно решило ограничиться нагайками. Но обсуждение вопроса с добычей подкинуло еще одну идею, и мне пришлось вновь просить слова: