Шансы. Том 1

Правдой было то, что вызванные Майклом Флэннери полисмены действительно вломились в номер и обнаружили Джино стоящим над мертвым телом с орудием убийства в руке. Также соответствовало истине и то, что поначалу он не смог дать убедительных показаний по поводу того, что произошло. По какой-то дурацкой причине он попытался выгородить Веру. Однако в конце концов ему пришлось сказать правду. Но тогда уже никто, черт бы их всех побрал, ему не поверил! Никто! Он стал заклейменным преступником, убийцей задолго до суда. Что это за человек, у которого поднялась рука на собственного отца?

Адвокаты оказались кучкой жадных до его денег тупиц. Они намеревались защищать его за немыслимую цену, но даже они не хотели ему верить. А главное для Джино заключалось именно в том, чтобы ему поверили.

Все друзья немедленно о нем позабыли. — Дьюки исчезли где-то в дебрях Южной Америки, оставив своим юристам четкие инструкции разорвать все сделки с Джино Сантанджело. Их это полностью устраивало. Сам он, в свою очередь, приказал адвокатам выкупить долю Освальда Дьюка во всех их предприятиях. На это ушла вся наличность, да еще пришлось продать кое-что из активов, но это было сделано.

Судьи, политики, люди из света — все они исчезли из его жизни еще тогда, когда он в камере предварительного заключения ожидал начала суда.

Преданными оставались только старые друзья, славшие ему письма, старавшиеся по возможности облегчить условия заключения. Алдо… Энцо Боннатти… Вот они были ему верны.

И Пчелка. Она навещала его каждую неделю, не обращая ни малейшего внимания на сатаневших писак.

Самым истинным другом из всех был Коста Дзеннокотти. Он бросил свою практику преуспевающего юриста в Сан-Франциско и прилетел в Нью-Йорк вместе с женой, Дженнифер.

— Я сам поведу твое дело, — кратко заявил он.

— Эй, послушай, — начал протестовать Джино. Он был в состоянии оценить поступок друга, но что Косте известно о том, как строить защиту по делу об убийстве?

— Я справлюсь, — сказал Коста. — И, что еще важнее, я тебе верю.

Магические слова.

Если бы не красноречие Косты в зале суда, то неизвестно, чем бы все кончилось, вернее, каким бы стал приговор. В его же случае умышленное убийство переквалифицировали в убийство по неосторожности, за которое Джино получил десять лет.

Перед самой смертью Веры, последовавшей, совершенно логически, от алкогольного отравления, Коста умудрился получить от нее письменное и заверенное подписями свидетелей призвание. Оно опоздало на семь лет. Джино освободили, предложив ему какие-то жалкие крохи в качестве компенсации.

Интересно, какая сумма могла заменить человеку семь лет жизни, проведенные в тюремной камере?

Ожесточившимся человеком вышел он весенним утром сорок седьмого года за ворота тюрьмы. Мимо него прошла война, смерть Франклина Делано Рузвельта. Мимо него прошли новые песни, театральные постановки, моды. Где-то в далеком прошлом остались цветы, зеленая трава и просто прогулка по Пятой авеню. Мимо прошли семь лет жизни.

— Что это такое на тебе надето? — спросил он. Пчелка улыбнулась.

— Это последний крик моды, — объяснила она. — «Новый взгляд». Тебе не нравится?

— А чем был плох старый? Она пожала плечами.

— Не хочешь же ты, чтобы я выглядела старомодной, не так ли?

Пятнадцати минут в собственной квартире хватило ему, чтобы полностью перестать понимать, что происходит вокруг.

Коста встретил его у ворот тюрьмы плечом к плечу с двумя телохранителями, которым пришлось прокладывать путь через толпу журналистов и фоторепортеров. Джино не произнес ни слова. Не обращая внимания на разряды фотовспышек и протянутые к самому лицу микрофоны, он все переговоры с прессой предоставил вести Косте.

— Никаких комментариев у него нет, парни. Оставьте человека в покое, дайте ему передохнуть.

Возле особняка на Парк-авеню собралась еще большая толпа. Вся история повторилась сначала. Ему нечего сказать этому отребью. Пусть печатают, что хотят — в любом случае все равно кончилось бы этим.

Коста проводил его наверх, где навстречу Джино бросилась Пчелка.

— Оставлю-ка я вас вдвоем, — сказал Коста. — Да, Джино, сможем ли мы встретиться завтра утром, пораньше? Конечно, если ты не будешь против.

— Да, да. Меня это полностью устраивает. Не будешь против. Да за кого они его принимают, за инвалида, что ли? Он — мужчина, ему всего сорок один год.

— Не хочешь выпить? — заботливо осведомилась Пчелка.

— Виски. Побольше льда. И будь добра — вон в том хрустальном бокале.

Она протянула ему стакан, ласково потрепала по щеке. Этот жест привел его почти в бешенство.

— Сними немедленно с себя эти чертовы одеяния, — непререкаемо приказал он. — Я хочу видеть тебя только в чулках с резинками и туфлях на высоком каблуке.

Она тихо рассмеялась.

— Я уже думала было, что ты никогда меня об этом не попросишь.