Шанталь, или Корона против

Я любовалась деревьями с крупными белыми цветами, смотрела на прогуливающихся женщин в коротких, по щиколотку, платьях, таких ярких расцветок, что казалось, по улицам гуляет живой цветник. Улыбалась мальчишке с подносом насыпанной алой горкой клубники. И непривычно мягкий, соленый воздух этого города пьянил не хуже вина.

— Красавица, да? — подошедший Чарнец, поставив ладонь к глазам, смотрел вслед повозке. — Такая мягкая, округлая, не то что ваши женщины-щепки, где и ухватить не за что.

— Опять ерунду мелешь, — поморщился Шковальни, — лучше езжай к Ластине, да смотри, упустишь девочку — голову откручу, а если попробуешь подойти, — он прищурился, протянул руку — парень вздрогнул, попятился, но Шковальни лишь стряхнул пылинку с его плеча, — оторву все, что между ног, понял? А чтобы лучше дошло, я тебе потом покажу ее жениха. Он, говорят, любит лично проводить допросы задержанных.

— Так это, — парень шумно сглотнул, — я же на вас работаю.

— Вот и работай, — милостиво кивнул Шковальни, — только не путай работу с личным, понял?

— Понял, понял, — закивал головой Чарнец и вдруг резко свистнул, вспугивая стаю голубей с крыши. Пробежался, запрыгнул на ходу в повозку, хлопнул по спине недовольно повернувшегося к нему возничего и укатил.

— Позер, — фыркнул в усы Шковальни, потом развернулся и зашагал обратно в порт, надо было телеграфировать об успехах начальству. Девчонка встречена, определена на постой, адрес мага получила и с помощью взятки прошла контроль по чужим документам.

Минут через пять, когда фигура Шковальни потерялась в толпе на пристани, из подворотни вынырнул нищий. Он выпрямился, растеряв свой сгорбленный и болезненный вид, отряхнул рукав рубашки, понюхал его, сморщился, вдохнул, затем огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, торопливо зашагал по улице. Адрес, куда направилась девица, он расслышал хорошо, как и саму девицу разглядел, чьи приметы ему передали вчера.

Толстяк не выглядел опасным. Местный. Один из многочисленных торгашей-неудачников, крутящихся в порту в поисках наживы, а больше никого с девицей не было.

После того, как он убедится, что девица заселилась в пансионе у Ластины, можно и помыться, а то воняет от него — хуже помойного кота. А там и доложить — девица прибыла и можно действовать.

Два дня назад. Столица Лоранской империи.

Полумрак собора был холоден, между рядами колонн стояла глубокая тишина, и в ней таилось предупреждение: здесь нет места для смеха и баловства. На мраморные плиты пола из круглых окон, что находились под правой частью крыши, падали столбы света. Слева, в скопившейся у стены тьме, дрожали огоньки высоких, в человеческий рост, свечей.

Небесному отцу принадлежал день. В его руках был свет, солнце, рождение младенцев и пища земная для тех, кто жил в мире Астэры.

Ночью во власть вступала его супруга — Великая мать. Она ведала снами, болезнями, к ней уходили, когда приходил час покинуть этот мир.

Вместе они создавали, вместе правили, наделяя некоторых из своих созданий частичкой божественного света, и тогда мир получал благословление или проклятие, если святого по ошибке принимали за нечисть.

Но была иная тьма. Чернее безлунной ночи, страшнее полнолуния на погосте, опаснее стаи волков в зимнем лесу. Сын, что был сотворен, дабы воплотить в себе земное и божественное. Сын, что предал свою суть, избрав дорогу зла. Сын, что возжелал стать выше родителей, и чья зависть исторгла его из мира в небытие.

Бездна. Не жизнь и не смерть. Ничто, в котором растворяются миллионы заблудших душ. Слабый исчезнет за столетие, сильный продержится тысячу лет, а сын бездны — вечность. Тело, последовавшее за ним во тьму, до сих пор связывает его с миром Астэры. Ненависть дает силы возвращаться в этот мир, а жажда власти — забирать души с собой.

Потому в соборах империи полы из черного мрамора, дабы каждый входящий помнил о бездне, готовой поглотить его бессмертную душу. Правую часть освещал дневной свет, левую — огни свечей, так похожие на россыпь звезд на черной подушке ночи.

Человек, стоящий перед свечами, казалось, не мог оторвать взгляд от трепещущих огоньков. Дневной цикл служб был закончен, потому в соборе было пусто. Но через пару часов народ начнет собираться на ночную. Придут женщины, мечтающие о хорошем муже. Придут матери, молящиеся за благополучие детей. Заглянут мужчины, страдающие от телесных недугов и надеющиеся получить исцеление. До утра останутся лишь сестры, посвятившие свою жизнь Великой, а с рассветом их сменят братья. Собор был открыт в любое время дня и ночи.

Пламя свечей встрепенулось, наклонилось от порыва ветра. Мужчина вздрогнул, заозирался.

— Вы нашли его? — глухо прозвучало из темноты. Мужчина прищурился, но смог разглядеть лишь тень. Спросивший встал так, чтобы ни один отсвет пламени не падал на него.

Мужчина раздраженно дернул плечом. Поправил щегольской темно-синий платок на шее.

— Его нет в империи.