Шанталь, или Корона против

Мама всегда требовала держать дистанцию со слугами. Она говорила: «Человек, которому ты платишь деньги, получает их за работу, а дружба не должна осложняться денежными отношениями».

Когда меня в детстве няня обнаружила на сеновале в компании крестьянских ребятишек, мир открылся с неведомой ранее стороны. Я узнала, что есть на свете благородные дэры и дарьеты — добрые и воспитанные люди, есть простые граждане, а есть и вовсе без гражданства, которых боги наказали за дурное поведение, лишив крова, работы и семьи. Маму сменил папа, и почти два часа мне читалась лекция о поведении, недостойном дарьеты.

После третьего побега в доме появилась кузина. Признаюсь, мне удалось и ее совратить с истинного пути, но лишь однажды. После кузина призналась, что боится босоногих мальчиков, чья одежда покрыта слоем пыли и грязи, а девочек ей жалко — с такой жадностью они смотрят на ее красивое платье. Слова кузины заставили задуматься и по-новому взглянуть на друзей. Я начала подозревать, что в словах взрослых есть истина и мы действительно разные. Впрочем, понимание не помешало мне время от времени удирать на сеновал, бегать на речку с мальчишками, лазить за яблоками в сады, однако свои побеги я держала в строгой тайне даже от кузины.

Время и воспитание все больше отдаляло меня от детских забав, а когда платье стало длиной в пол, я окончательно перестала видеться со своими приятелями, не забывая отправлять подарки их семьям на праздники.

И вот теперь в душе всколыхнулось забытое чувство. Так бывает — взглянешь на человека и понимаешь — с ним скучно не будет. Яркие личности яркие во всем: в дружбе, в ярости и в любви. А еще я чувствовала: девушку и моего дядю связывает какая-то тайна. И очень хотелось ее разгадать. Смущало одно: у меня никогда не было знакомых с самодельными браслетами из бусинок.

— Тебя зовут Ракель, так? — спросила, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Девушка, до этого момента легко удерживающая тело в реверансе, медленно выпрямилась, оценивающе взглянула на меня. Черные глаза прошлись снизу-вверх, что-то высчитывая и вычленяя, поднялись до лица.

Я сглотнула — во рту пересохло, в голове стало пусто, а в ушах появился тонкий звон. На плечи навалилась тяжесть — их точно невидимой веревкой стянули, и стало вдруг нехорошо, аж замутило.

Я моргнула, с усилием отводя взгляд от двух черных омутов, куда мое сознание затягивала неизвестная сила. Вытерла вспотевшие ладони об платье. И остолбенела, услышав:

— В дядю пошла. Это хорошо.

— Что, прости? — переспросила, решив поиграть в глухую хозяйку.

— Я говорю, платье у вас красивое, только помялось. Привести в порядок? — подыграла мне Ракель.

— Да, было бы неплохо, — продолжила я играть в глухую и, что уж там говорить, глупую хозяйку, — на кресле саквояж. Приготовь, пожалуйста, юбку с блузкой. Сегодня жарко, надену их.

Ракель с невозмутимым лицом подошла к раскрытому саквояжу, который с утра мне принес дэр Розталь. Мужчина чувствовал себя виноватым за обман и при каждой нашей встрече рассыпался в тысяче извинений. Я столько же раз заверяла, что ни в чем его не виню.

Девушка достала одежду и молча удалилась.

Захотелось догнать, спросить: правильно ли она меня поняла? Одежду надо выгладить и все. Никакой самодеятельности.

— На крайний случай у меня есть еще одно платье, — утешительно пробормотала я, поминая дядю с его инициативой.

К моему нескрываемому облегчению, Ракель с заданием справилась. И через полчаса я выглядела как приличная дарьета. Так же молча девушка помогла с нарядом, потом взялась за щетку. Я с сомнением посмотрела на нее, но мысленно махнула рукой — чему быть, того не миновать. Меня причесывает уличная, гм, незнакомка. Что может быть логичнее после моих злоключений! В рекомендациях дяди я с некоторых пор сильно сомневалась, после публичного дома, ага. Да и что мужчина понимает в прическе, которую не доверишь абы каким рукам!

Волосы сильно стянули на затылке, туго скручивая пряди. Кажется, мне заплетают банальную косу, но я ошиблась.

Мы обе молчали. Я смотрела в зеркало. Ракель в окно.

Неожиданно. Странное плетение, словно десяток кос связали вместе, плотно оплетало голову — ни единого волоска не выбивалось из прически. Открытая шея стала тоньше, подбородок изящнее. Я покрутила головой и решила, что нравится. Непривычно, но мне идет. А моя новая служанка не безнадежна. Только её молчание нервирует — от него веет какой-то неправильностью. Да и нельзя так себя вести с хозяйкой, которая изнывает от любопытства. В лоб о дяде не спросишь, придется наводящими подбираться.

Но поговорить нам не дали. Сначала был отвратительный обед из пригорелого мяса и полусырой картошки. Ракель дядя посадил вместе со всеми за стол. Леон скривил высокородную физиономию, но промолчал. Покладистость жениха настораживала, как и атмосфера за столом. Такое ощущение, что под потолком клубилась грозовая туча, и все ждали, когда грянет гром.

Бах! Я вздрогнула, и не я одна.

— Простите.

Кажется, мы лишились чая.

Слуга подбирал осколки с пола.