Шантарам

Выставив вперед ногу и держа наготове обе руки, я ухмыльнулся близнецам, подумав: «Ладно. Будь что будет». Они кинулись на меня с визгливыми причитаниями. Раджан занес над моей головой обломок дерева. Я заслонился от него левой рукой, и удар пришелся по плечу. В тот же миг я заехал левым кулаком ему по физиономии. Ноги его согнулись, он рухнул на пол. Тем временем его брат замахнулся ножом, целя мне в лицо. Я пригнулся, пытаясь увернуться, и нож задел мою голову выше шеи. Я тут же нанес ему ответный удар ножом в плечо, погрузив его по самую рукоятку. Я, правда, хотел воткнуть нож ему в грудь, но и это ранение оказалось очень эффективным – рука его сразу обвисла, как вытащенная из воды водоросль, и он, взвизгнув, в панике отшатнулся от меня.

Во мне разгорелся гнев, годами копившийся в тюрьмах и похороненный в неглубокой могиле, где он возмущенно бурлил, придавленный моим самообладанием. Кровь, стекавшая по моему лицу из ран и порезов на голове, была разжиженным гневом, который продуцировало мое сознание. Ненависть наполнила мои руки, плечи, спину неукротимой силой. Глядя на обоих Раджанов и на безумную старуху в кресле, я думал: «Надо убить их всех». Я втягивал воздух сквозь сжатые зубы и с рычанием выпускал его. «Я убью их всех», – стучало у меня в мозгу.

И тут я услышал, как кто-то окликает меня, отзывает от края пропасти, в которую кинулся Хабиб и многие другие.

– Лин! Где ты, Лин?

– Я здесь, Дидье, – крикнул я в ответ, – на чердаке! Ты совсем рядом. Ты слышишь меня?

– Да, слышу! – отозвался он. – Я иду!

– Только будь осторожен! – предупредил я его. – Тут двое парнишек, которые настроены… не слишком дружелюбно.

Было слышно, как он поднимается по ступенькам и ругается в темноте. Затем он открыл дверь и ступил на чердак. В руках он держал пистолет, и я был рад видеть его, как никогда. На лице его выразился ужас при виде трех наших окровавленных физиономий и неподвижной фигуры в кресле. Затем его губы сжались с угрюмой решимостью. И тут опять тишину прорезал крик.

Раджан Второй, с ножом, издал леденящий душу вопль и кинулся на Дидье, но мой друг не мешкая нажал на спуск, всадив нападавшему пулю в пах. Тот упал на бок, сложившись пополам и рыдая от боли. Другой Раджан ковыляя добрался до кресла-трона, в котором сидела его госпожа, и заслонил ее своим телом, с ненавистью глядя прямо в глаза Дидье. Дидье сделал шаг вперед, подняв пистолет и прицелившись в сердце Раджана. Он хмурился, но в светлых глазах были спокойствие и непререкаемая уверенность в своей правоте. Это был настоящий мужчина, стальной клинок, хранящийся в старых проржавевших ножнах. Дидье Леви, один из самых ловких и опасных людей в Бомбее.

– Я прикончу их? – спросил он недрогнувшим голосом.

– Нет.

– Нет? – выдохнул он, не отрывая глаз от Раджана. – Посмотри на себя. Посмотри, что они с тобой сделали. Ты должен пристрелить их, Лин.

– Нет.

– И ты не хочешь даже изувечить их?

– Нет.

– Оставлять их в живых опасно. Они слишком ненавидят тебя.

– Пускай, – буркнул я.

– Может быть, ты убьешь хотя бы одного из них, non?

– Нет.

– Хорошо. Тогда я застрелю их за тебя.

– Нет, – опять повторил я.

Я был благодарен ему вдвойне – за то, что он появился вовремя, чтобы не дать им убить меня, но еще больше за то, что он не дал мне убить их. Волны расслабляющего облегчения захлестывали меня, вымывая из моего раскаленного до кровавой красноты сознания остатки гнева и ярости. Последняя улыбка стыда вспыхнула и погасла у меня в глазах.

– Я не хочу убивать их, – сказал я. – И не хочу, чтобы ты убивал. Я вообще не собирался драться с ними – мне пришлось, потому что они сами напали на меня. Они всего лишь защищают ее. И я поступил бы так же на их месте, если бы любил ее. Они ничего не имеют против меня лично. Им до меня нет дела, они думают только о ней. Так что оставь их в покое.

– А что делать с ней?

– Ты был прав, – ответил я спокойно. – С ней покончено. Это труп. Мне надо было послушаться твоего совета и не ходить сюда. Просто… я хотел убедиться.

Я прикрыл рукой пистолет, который держал Дидье. Раджан передернулся и пригнулся, ожидая выстрела. Его брат, скуля от боли, стал отползать от нас вдоль стены. Я медленно опустил руку Дидье, пока пистолет не уставился дулом в пол. Раджан встретился со мной взглядом. В его глазах было удивление, страх сменился облегчением. Посмотрев на меня еще какой-то момент, он заковылял к своему брату.

Я развернулся и, пройдя тем же потайным коридором, вышел к обугленной лестнице. Дидье следовал за мной.

– С меня бутылка, Дидье, – ухмыльнулся я.

– Само собой, – отозвался он, и тут ступеньки обрушились под нами и мы полетели вместе с обломками дерева, пока не оказались этажом ниже.

Задыхаясь и кашляя в облаке пыли и пепла, я выкарабкался из-под Дидье и сел, привалившись спиной к стене. Шея у меня болела и не ворочалась, в руке, на которую я упал, были растянуты мышцы. В остальном все вроде бы было цело. Дидье, приземлившийся на меня, стонал и глухо ворчал.

– Неплохо полетали, – сказал я. – Ты как, в порядке?

– Теперь я уж точно вернусь и пристрелю ее, – пробормотал он.