Шантаж

Макс подавил смешок – ну и повезло же капитанше с фамилией! Или не повезло им… От женщины, наверняка не раз в своей жизни слышавшей насмешки по поводу фамилии, не укрылась эта непроизвольная реакция Макса. Скорее всего, если судить по отсутствию на безымянном пальце кольца, это была девичья фамилия, следовательно, висела на ней клеймом с самого детства. К тому же, если лишний вес, который сейчас был почти угрожающим, преследовал ее со школы, ей никак нельзя было позавидовать. Дети и подростки бывают ужасно жестоки. Макс слабо представлял, как можно было, повзрослев и став следователем, не начать оправдывать свою фамилию. И, капитан Сучко, судя по всему, вполне ее оправдывала.

– Садитесь, – капитанша указала на два простых стула с синими пластиковыми спинками, стоявших перед ее столом. Они послушно уселись. Стул под Максом пошатнулся, скрипнул, но устоял.

Капитанша что-то прочитала с монитора у себя на столе и вперилась своими холодными серыми глазами в Линду.

– Линда Александровна? Максим Сергеевич? Слушаю вас.

Линда, всегда отличавшаяся особым даром говорить с людьми, чуть ли не впервые в жизни растерялась. Эта непроницаемая стена официальности и чуть ли не презрения, которую воздвигла перед собой капитан Сучко, была прочно зацементирована властью, отполирована многолетними обидами, бронирована одиночеством, и потому казалась непреодолимой. Но Линда быстро собралась и, решив, что безопаснее всего будет не проявлять лишних эмоций и говорить максимально доверительно, спокойно начала свой обстоятельный рассказ с письма, которое получила по почте две недели назад.

Ей также пришлось рассказать, кто она такая и откуда у нее поклонники. Было видно, что капитан Сучко телевизор не смотрит, и если и видела Линду мельком на экране, то сейчас, в простой одежде, без макияжа, она ее просто не узнавала. Однако это уточнение, лишний раз подчеркнувшее в Линде то, что капитан Сучко изначально ненавидела, только подлило масла в огонь.

– Мне приходит немало различных знаков внимания от поклонников. Поэтому мы решили, что это всего лишь чья-то жестокая шутка, в которой нам совсем не хотелось быть действующими лицами. Мы порвали все фотографии и конверт на мелкие кусочки и смыли в унитаз, – закончила она эту часть истории.

Все это время капитанша делала какие-то заметки на чистом листе бумаги. Макс, конечно, не имел представления, как заводятся уголовные или административные дела в полиции, но что-то ему подсказывало, что не с помощью заметок на каком-то листочке.

– То есть, никто кроме вас – она небрежно кивнула в сторону Макса, – не видел этого конверта и фотографий?

– Совершенно верно, – не удержался Макс, раз уж следователь соизволила обратить на него внимание. – Это не то, что показывают подружкам за завтраком.

– Кто знал, что вы вместе отдыхали в то время в Сочи? – капитанша как будто не обратила внимания на реплику Макса.

Линда пожала плечами.

– Мой брат. На студии – почти все из нашей съемочной группы.

– Это сколько человек приблизительно?

– Не знаю, человек 10 примерно. Но я не делала из этого тайну, они могли рассказать и другим. Максим бывает у нас на студии, к тому же он участвовал в программе, его знают многие.

– А многие ли знали, в каком отеле вы останавливались?

Линда нахмурилась. Пожалуй, она никому не говорила такие подробности, во всяком случае до поездки. Она бронировала отель сама, а Макса просто поставила в известность. Он тогда был сильно занят и не глядя согласился с ее выбором.

– Никто, кроме брата.

– А вы? – следователь обратила к Максу.

– Что? – не понял он.

– Говорили ли кому-то, с кем и куда собираетесь ехать в отпуск?

– Нет, у меня на работе не принято обсуждать личную жизнь. Только референт знала, что я собираюсь ехать с кем-то в Сочи, так как я ей поручил купить билеты на самолет.

– Она должна была при покупке билетов ввести паспортные данные пассажиров. Вы ей их предоставили?

– Конечно. Но она понятия не имела, кто такая Баженова Линда Александровна.

– А родственники?

– Мои родители живут в Петербурге, я нечасто с ними общаюсь. А если и общаюсь, то не о своей личной жизни.

– Каким образом вам доставили это письмо? – спросила капитан Сучко уже у Линды.

– Курьер принес утром на ресепшен, как ежедневно приносит всю корреспонденцию.

– Вы помните, что было на штемпеле?

– Помню, что письмо имело только московский штемпель. Даты и цифры на нем я не рассматривала.

– Итак, вы хотите подать заявление на преследование и угрозы на основе уже несуществующих фотографий и записки? – почти радостно заключила следователь.

– Нет, что вы, – Линда сделала над собой усилие и невинно улыбнулась. – Мы уже и забыли об этом случае, пока вчера не пришло вот это.

Она открыла свою сумочку, которую все это время сжимала на коленях, и достала из нее слегка помятую квадратную коробку. Они, как смогли, собрали туда все остатки орхидеи и вложили открытку вместе с квитанцией от службы доставки. Сейчас Линда аккуратно поставила ее на стол следователя и подвинула к ней.

Слегка озадаченная, капитанша осторожно открыла коробку и взяла карточку.