Шантаж

— Раз в жизни заставили работать, конечно, с непривычки надорвался… А вообще-то у него ярко выраженный синдром Тита, — состроила она глазки Токареву.

Миша заинтересовался:

— Синдром… ага, это сумма признаков определенной болезни. Вы медик?

— Совершенно верно.

— При какой же болезни этот синдром Тита?

— А это, знаете… «Тит, иди молотить! — живот болит. — Тит, иди кашу есть! — А где моя большая ложка?»

Зав вдруг по-детски прыснул и долго не мог уняться.

— Вы плохо относитесь к нашему подопечному, — констатировал Токарев. — Он дома?

— Нет. Позвонил вчера, что поздно вернется и чтоб засов не задвигали. Но по сию пору не явился.

— И часто он в загуле? — осторожно поинтересовался Токарев.

Вероятно, слишком осторожно, потому что девушка внимательно осмотрела Мишу.

— Как соседка я на Петра Ивановича не жалуюсь. И, если человек получает пенсию, он волен расходовать ее, как ему нравится, разве нет?.. Вы правда из собеса?

— Мы выборочно обследуем условия жизни… — начал Токарев, замолчал, махнул рукой. — Сдаюсь, — и показал удостоверение.

— Что-то случилось? — забеспокоилась она.

— Сергеев курит?

— Как паровоз.

— Не заметили, что?

— «Беломор».

— У него есть родинка над губой?

— Да.

— Тогда я остаюсь. Спасибо вам, — обернулся он к заву. — Скажите нашим в машине, что я остаюсь здесь.

Он еще побеседует с девушкой, выяснит все, что та способна сообщить о прошлом Чистодела, его занятиях, родственниках, друзьях, а среди последних — что самое главное — нет ли кого, напоминающего шантажиста. Достойное внимания передаст Знаменскому и засядет ждать Чистодела-Сергеева. И да пошлет ему наконец судьба удачу после непрестанных его промахов в деле Миркина!

23

Однако ждать было уже некого.

Гораздо раньше, чем начал Токарев гулять под дверями собеса, в район Расторгуево срочно вызвали судебно-медицинского эксперта. Ему предстояло осмотреть и исследовать то, что где ошметками, где кровавыми кусками облепляло рельсы и валялось на шпалах. Тут по телу человека прошел товарняк. Ночным делом машинист даже ничего не заметил.

Работа «судмедика» — впрочем, трудно и работой-то назвать это ежедневное пропитывание смертью в самом тяжком ее виде — порождает в эксперте самозащитный рефлекс, запрещающий ему воспринимать чьи-то останки как… чьи-то останки. Перед ним только объект изучения, материал.

Материал возле Расторгуево на профессиональном жаргоне именовался «бефстроганов». И не обвиняйте «судмедиков» в кощунстве. Представьте, что вам надлежит тщательно разобрать и систематизировать «бефстроганов», дабы установить, из кого он изготовлен. Пол? возраст? телосложение? рост? какие-либо черты внешности? следы внутренних болезней? И многое другое. И быстро. И безошибочно.

Эксперт все это осуществил. Кроме того, сумел сложить обрывки попавшихся там и сям окровавленных бумажек и понять, что недавно они составляли пенсионное удостоверение некоего Сергеева.

И — сверх того — там же, на железнодорожных путях, пока закрытых для движения (что вызывало бурное возмущение многих людей), он проделал несколько биохимических тестов и успел обнаружить следы яда. Под поезд был сунут только что умерщвленный человек. (Через два часа в НТО уже ничего не нашли бы).

24

Пал Палыч выслушал донесение Токарева, машина, вернувшаяся с объезда пенсионеров Сергеевых, доставила маленькую, с белым уголком карточку Чистодела. Его легко было представить бьющим в барабан на похоронах (деталь из рассказов соседки), но чтобы торговал шлихом?..

Кого-то он Знаменскому смутно напоминал. Правда, не имеющего отношения к делу Миркина, так что не стоило утруждать извилины. Но ощущения подобного рода привязчивы, и Знаменский все щурился на квадратик с белым уголком. Тьфу ты, чушь какая — плакат на платформе с надписью «Берегите жизнь!». Там-то и маячил впереди локомотива похожий гражданин, только в шляпе. Что ко мне прицепился этот идиотский плакат? Прошлой ночью вдруг приснилось, что гражданина сшибло-таки локомотивом и послышался даже хруст костей. А шляпа покатилась под ноги Знаменскому… Кошмарами он отродясь не страдал, видно, история с Зиной натянула нервы до звона.

— Паша! — заорал в коридоре Томин.

— Да, входи.

— Открой!

Сам он отворить не мог: обе руки были заняты влажными еще фотографиями.

— Бери сначала из левой.

В фотолаборатории не постояли за форматом, и то, что осталось от Чистодела, прохватывало оторопью. Томин наскоро объяснил, что к чему.

И выложил рядком фотографии из правой руки. Они не отличались резкостью и точка для съемки выглядела странно — брала чуть снизу и вполоборота — но без сомнения на Пал Палыча смотрели с двух — Чистодел и с двух — шантажист.

— Откуда?! — поразился он.

— Сам удивляюсь. Нашли мы, понимаешь, местечко на лестнице у Праховой, поставили, такую… ну, камеру специальную с таймером… Решили последить несколько дней, кто станет в квартиру захаживать, Миркиным интересоваться. Честно сказать, мелочь среди прочих мероприятий. Ребятам просто хотелось опробовать новую технику. И вот — на тебе!

— Оба побывали у Праховой?

— Вчера вечером. А пленку можно менять только ночью.