Шантаж от Версаче

— При том, Анатолий Николаевич, что это не ее дела. Это ваши дела. Вы ведь думаете небось: «Что скажет тесть?» А вам бы о вашей жене подумать стоило. Жены — страшная сила, и если бы вам удалось сделать вашу жену хоть самую малость счастливой, то никакой тесть вам не страшен. Это для вас она — лягушка, а для ее отца — она дочь, и тем более любимая, что неудачная, некрасивая, озлобленная… А ведь вы — ключ к ее счастью. У нее, кроме вас, никого нет.

— Ну и что? — тупо спросил Анатолий. — Какое ваше дело? Чего вы мне мораль читаете?

— Я вам не мораль читаю, дорогой Анатолий Николаевич, — терпеливо пояснил Кис. — Я с вами торгуюсь. Я вам объясняю, что вы выиграете, если в обмен на ваше подробное признание я помирю вас с женой, погашу конфликт, который я же и спровоцировал. А вам только останется довести дело до конца: суметь дать вашей супруге немного долгожданной нежности, капельку внимания, несколько граммов лекарства под названием любовь… Преуспеете — и тестя в карман положите… Про «эгоизм разумный» слыхали?

— Что-то такое…

— Правильно, в школе проходили, у Чернышевского. Вот я вас и призываю быть эгоистом разумным: принося добро, вы и получаете добро… Так понятно? Нет? Ну, смотрите: от суда вы не отвертитесь, это точно. Но, наладив отношения с женой — и я вам в этом обещаю посодействовать, — вы с ее помощью и с помощью ее папаши выкрутитесь с наименьшими потерями… Теперь понятно?

Прояснение на лице толстого врио свидетельствовало о том, что на этот раз дошло.

— И последнее, — сказал Кис. — Тимур умел окружать себя ореолом тайны, важности и могущества. Но это был всего лишь имидж. Он являлся простым исполнителем, найденным на стороне. Это был, если хотите, одинокий волк, опасный, хищный и весьма зубастый, но — одинокий. За ним никто не стоял, и никого его смерть особо не интересует. Пожалеют об утрате ценного работника — и все. Все, что требуется сейчас его хозяевам, — это материалы, которые собирал Тимур. Так что вряд ли вам грозят серьезные неприятности со стороны хозяев, тем более что тесть, если вы сумеете наладить отношения с вашей супругой, вас прикроет…

Потное лицо Анатолия окончательно прояснилось.

— Ну что ж, — удовлетворенно кивнул Кис, — я вас слушаю…

* * *

— Тимур был сволочь, — начал Анатолий. — Толковый, хитрый, предприимчивый, это верно, — но сволочь отменная. Это все знают и в доказательствах не нуждается. Вот вы тут про «эгоизм разумный» только что распинались, мол, люби и тебе воздастся…

— Это не совсем то же самое. Не путайте Библию с Чернышевским, — перебил его Алексей.

— Да без разницы! Тимур добра никогда никому не сделал, а имел — ого-го-го!

— Так ведь потому Тимур и лежит сейчас в морге, неужели не понятно?

Анатолий посмотрел на него задумчиво, и некоторое удивление проступило вдруг в его лице:

— Может, вы и правы… В конечном итоге, если подумать…

— Полезное занятие, рекомендую заняться на досуге. А сейчас продолжайте, прошу вас. Тимур был сволочью, сказали вы… Он вас унижал?

— Постоянно!

— Это в его характере, насколько мне известно. И он не давал вам расти, не пускал вас наверх, всячески давая понять, что вы…

— Что я дерьмо!

— Понимаю, насколько вам это было неприятно…

— Неприятно? Я его ненавидел! Я, ей-богу, убил бы его собственными руками!

— Но не знали как?

— Не знал. Не смел…

— И вы попытались обойти его, подобрав ключ к его таинственным делам. Надеялись разобраться в них и доказать…

— Верно. Вы психолог! — Анатолий вдруг улыбнулся неожиданно искренней улыбкой.

— Станешь психологом при такой работе, как у меня!

Анатолий уважительно покивал.

— Хотелось, конечно, доказать, что я могу справиться не хуже Тимура… Но подобраться к его секретам непросто, он все ловко припрятал. К тому же я знал, что он в бане снимал: у нас с ним пару месяцев назад ссора вышла, и он меня предупредил: чуть пикнешь — кассета ляжет на стол тестю…

— Так вы решили его убить?

— Нет. Я ничего не мог придумать. Только хотел… Но после того, как он меня застал в своем кабинете — а я всего-то только мышку тронул, там на экране ничего и не было особенного, у него все равно все засекречено паролями! — он заорал: «Уволю!» Тогда я стал всерьез обдумывать, как бы его устранить. Ведь об увольнении узнал бы тесть, стал бы интересоваться, что да как, и Тимур мог бы ему ту проклятую кассету показать… Но пока что я пытался уладить конфликт. Пробовал поговорить с ним в пятницу с утра, на работе — он выгнал меня из кабинета. Позвонил вечером домой, просил разрешения прийти — отказал. Я пытался обсудить мое увольнение по телефону — он грубо пресек все разговоры. Я был готов любой ценой вымолить прощение — и решил пойти к нему без приглашения…

* * *