Шаолиньское ушу

Сам игровой характер культуры превращает животных в объект для подражания и имитации. Обратим внимание на сами названия многих древних систем, связанных с животными: «игра», «забава», «представление» (си). Это, скорее, театр и ритуальное зрелище, нежели оздоровительная методика и, тем более – боевое искусство. Примечательно, что такие, чисто ритуальные стили (в древности – танцы), как «кулак богомола», «кулак обезьяны», «кулак змеи» столь прочно вошли в ушу, что им стала приписываться именно боевая ценность. Следует ли из вышеизложенного, что «животные» стили вообще отношения к ушу не имеют? Естественно, нет, подражательные стили не столько копировали поведение животного, сколько подражали одному из его качеств – стремительному изменению направления полета ласточки, мощному прыжку тигра, умению медведя обрушиваться сверху вниз на противника. Это – не сами животные, а их характерные качества, точнее – характерные черты природно-естественного поведения человека, образно выраженные через названия животных. На чем же основывается подражание животным? Уподобление животным требует не только повторения внешней формы их поведения, скажем, переваливающейся походки медведя или забавных ужимок обезьяны, но и их внутреннего состояния. В китайской традиции это объяснялось как сочетание «формы» и «бесформенного», соответствовавших внешнему и внутреннему началам в человеке. Для этого бойцы имитировали даже дыхание животных, уподобляя таким образом движение ци в своем теле – циркуляции ци в теле животного. Так, известный мастер ушу прошлого века Ху Даочжан несколько лет прожил в лесах юга Китая среди диких животных, пока тигры и леопарды не стали относиться к нему, как к одному из них. Метаформа животного, прочно входя в сознание практикующего ушу, первоначально изменяла кинематику его движений (это этап имитации, подражания), а на более высоких этапах – и манеру его мышления, миропереживания. Бойцу совсем не обязательно было полностью походить на какое-нибудь животное. Достаточно было сымитировать несколько его характерных признаков, например: издать крик орла, сформировать особую позицию ладони – «лапу тигра», почесаться как обезьяна. В этом случае считалось, что человек полностью идентифицирует себя с животным, так как «набрал» определенное количество признаков требуемого объекта.

Ушу во многом базируется именно на принципе имажинарности, уподобления другим объектам – горам, деревьям, животным духам.

Принцип имажинарности требовал от занимающегося абсолютно полного представления образа животного. Истинный мастер сяноинь-цюань не зависел от обстановки, ему уже не надо было досконально точно воспроизводить движения какого-либо животного, т.к. нужный образ уже вошел в его плоть и кровь.

2.2 ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ НА РОЛЬ ИГРЫ В ПРОЦЕССЕ ОБУЧЕНИЯ

Игра! Сколько ассоциаций и образов возникает, когда задумываешься над сущностью этого понятия!

«Вся жизнь – игра», – говорили древние философы. Со временем в общественном сознании и философии все более и более стала укореняться мысль, что игра – дело серьезное. Идеалисты и материалисты в этом отношении сближались друг с другом. И если первые считали, что игра истории – результат недобросовестного исполнения людьми предписанных ролей (Кант, Гегель), то вторые, напирая не на духовную, а на материальную сторону игры, утверждали, что труд – это игра физических и интеллектуальных сил (Маркс, Энгельс). Для тех и других игра – есть повседневная деятельность людей, влекущая за собой либо положительные, либо отрицательные следствия – в зависимости от исполнения каждым своей роли.

Но не философия, а сама жизнь определила две наисерьезнейшие ипостаси игры:

1) игра – средство обучения и воспитания;

2) игра – генетическая и функциональная основа искусства.

В рамках данной работы нас больше интересует первая. Еще Платон в своем «Государстве» этимологически сближал два слова: «воспитание» и «игра». Он справедливо утверждал, что обучение ремеслам и воинскому искусству немыслимо без игры. Следовательно, еще в древности игра использовалась как средство обучения. Возникшая система образования, развивавшаяся как классно-урочная, в значительной степени авторитарная, рассудочная, в традиционной школе до конца XIX века опиралась на рациональную дидактику. Исключения можно было встретить в привилегированных учебных заведениях, например, в английских колледжах, где использовалась «интеллектуальная игра», в целом же во многих странах мира в обучении игра была скорее случайностью.