Шапка Мономаха

Для Северной время уже наступило тогда глубоко зимнее. Но вот в таких условиях командование и решило провести тактические, прибрежные учения. Враг, чай, на погоду заглядываться не станет, а ракетная стрельба по мишеням всегда идет на пользу личному составу. Вывели в море и «Петропавловск». Не из особой необходимости гонять туда-сюда дорогостоящую махину. Да и образцовый экипаж давно утер всем носы. Но во-первых, президентский любимец и должен отличиться, а в очередь вторую – все же и лучшим из лучших полезно поучиться иногда, чтоб не расслаблялись. И «Петропавловск» вышел в полной боевой готовности, и даже портрет Ермолова повесили в полный рост.

Погоды стояли средней паршивости, и разве что худосочный катер мог ими смутиться. А уж такому гиганту было вовсе наплевать. Вел крейсер на учения сам вице-адмирал Селезнев, самолично стоял на мостике, более, конечно, в воспитательных целях. Ракеты ушли, куда надо и когда надо, и уж само собой, попали тютелька в тютельку. Далее следовало совершить маневр уклонения от подлодок, а после отойти в сторону и не мешать огромной тушей и другим, кто помельче, набирать очки.

На маневре-то все и произошло. Сначала радиограммы поступали исправно. Переговоры с землей и с судами звучали в эфире. Подлодка предполагаемого противника была обнаружена, меры приняты, «Петропавловск» праздновал победу. Когда ни с того ни с сего на мачтах заискрилось. Посыпались вниз на палубы синие огни, завыли противопожарные сирены, радарные сетки накренились и, словно сбитые из невидимой пращи, обрушились одновременно. Еще звучал сигнал тревоги, еще адмирал Селезнев успел сказать только «что за черт!», еще никто никуда не смог добежать, чтобы отключить, предотвратить, предпринять или сообщить. Как огромное тело наипрочнейшего металла, непобедимая крепость империи, раскололось пополам с адским, нестерпимым для человеческих ушей скрежетом и визжащим грохотом палубных разрывов, полыхнуло из середины своей огнем и дымом. Потом раздался взрыв, оглушивший и накрывший астрономической высоты волной всех и вся в окрестностях погибающего крейсера. А когда воды рассеялись и очухались уцелевшие поблизости корабли, от «Петропавловска» и воронки не осталось. В одночасье, в единый миг – был и не был могучий красавец Северного флота. Жалкая кучка обломков сизого оплавленного металла указывала приблизительно место его погребения. И все. Более никто не пострадал.

Когда Ермолову сообщили, он сначала на чистом глазу решил, что это чья-то шутка. Так не бывает и потому не может статься никогда. Не в лихом бою, не в горниле войны, а на пустопорожних учениях, которые и были-то для монументального крейсера необязательными, сгинул его любезный «Петропавловск». И с ним весь доблестный экипаж до последнего матроса с вице-адмиралом Селезневым во главе, и даже косточек со дна морского собрать не удалось.

Тогда в Северную полетели комиссии, одна другой мудрее, спецслужбы шерстили так, что даже трюмные крысы сбежали прочь. А в итоге все следствие нашло одну голую фигу с машинным маслом. Лодку-противника перевернули вверх дном, только что не распилили. И распилили бы, да больно дорогая оказалась вещь, и командующий – единственный, сохранивший здравый смысл, – не позволил. Но на лодке все оказалось в комплекте, и торпеды до самой последней мирно спали на местах. А боевых, как оказалось, вообще не получали. Одни симуляторы. Такими разве что рыбацкое одномоторное корыто перевернуть можно, и то в случае большой удачи. А крейсеру это – что галапагосской черепахе плевок на панцирь. Тогда принялись за предположение вражеской диверсии. И с тем же успехом. Не было и не могло быть никого ни в государственных, ни в сопредельных водах. Западники в испуге открещивались, разведка подтверждала, что бред полнейший. Разве только чайки-камикадзе с неопознанным взрывчатым веществом. Оставался последний шанс: что рвануло от халатности на самом крейсере. Но даже обычные боеголовки – это тебе не рождественский пистон, просто так они не детонируют. Тем более по силе тянуло никак не менее, чем на добросовестный ядерный взрыв. Может, с воздуха, или, чем черт не шутит, из самого космического пространства? Однако счетчики показали в допустимых пределах стерильную радиационную чистоту, да и электромагнитного импульса не случилось.

Что это был сокрушительный удар под дых, никто и не спорил. Более всего страшила именно неизвестность и необъяснимость. И тогда приняли решение. Адмирал Чернявкин, сам или по наущению чужому, его и озвучил.

– А только Северное надо закрывать, – предложил он, и как бы несмело.

Ладогин, видно, в сговоре, его поддержал:

– Закрывать надо. И перебазировать на новое место.