Шарада (ЛП)

— Устраиваю проблему? Я провел ночь в гребаной тюрьме, Шай. Моя мама попросила меня о татуировке, но я повел себя как настоящий придурок, потому что с нами и так проис-ходит полно дерьма, чтобы еще и с этим разбираться, и я уехал. А потом…

Все мое тело напрягается, когда я вспоминаю лес. Разбитый телефон. Слезы. Когда я вообще в последний раз плакал?

И осознание того, что я хочу ее. Мне действительно важна эта девушка, а потом…

— Да. Прости, что не смог ответить на звонок. Я сидел в камере.

И эта девушка, которая значит для меня гораздо больше, чем я предполагал, была с мамой, когда я не мог быть.

Я гляжу в ее темные глаза, которые погрустнели из-за моего откровения о тюрьме. Ее пухлые губы, которые я могу видеть только из-за света на крыльце позади нас. Ее кожа цве-та карамели и воспоминание о том, какая она на ощупь под моими ладонями. Под моим те-лом.

И то, что я решил до тех дурацких красно-синих огней в зеркале заднего вида.

Что она нужна мне.

Глядя на нее, я понимаю, что в этом кроется что-то большее. Черт, как я мог влюбить-ся в нее? В кого-либо?

— Я не могу. У меня… Мне надо идти.

Все то время, что я ухожу от нее, у меня в голове кричит на меня голос. Иду по сухой траве и открываю входную дверь.

В моем доме, должно быть, не меньше семидесяти пяти человек, что невероятно мно-го, учитывая, насколько он мал. Я едва могу пробраться сквозь толпу. Музыка бьет по ушам. Люди хватают меня и пытаются заговорить, когда я протискиваюсь к коридору.

Не знаю, почему, но я вспоминаю ночь на вечеринке с Шай. Когда я обнаружил ее ссорящейся со своим бывшим, как она испугалась и спряталась за сараем.

Ее паника. Громкая музыка. Люди.

— Блин.

Я разворачиваюсь, надеясь, что она не последовала за мной внутрь. Я знаю, что она злится, и хотя мое сердце колотится в груди, и теперь я понимаю, что кроме нее мне никто не нужен, я надеюсь, что она развернулась.

Да, она часто ходит на вечеринки, но всегда паникует, когда эмоционально взволно-вана, а я в достаточной мере вел себя как кретин, чтобы взволновать ее эмоционально.

Я вижу, как она спотыкается, когда пытается пройти сквозь толпу. Ладони прижаты к ушам, глаза расширены.

Меня захлестывает адреналин, подливая масла в огонь, когда я отпихиваю людей с дороги, чтобы добраться до нее. Ее маленькое тело зажато между людьми. Ничто не имеет значения, кроме нее.

— Убирайтесь с дороги! — говорю я, отпихивая людей. Возможно, меня никто не слышит, но так я чувствую, что что-то предпринимаю.

Я подбегаю к ней и обхватываю руками. Должно быть, она пугается и бьет меня, но я, наверно, этого заслуживаю. Мне просто нужно держать ее и все исправить.

— Все хорошо, малышка. Прости. Прости, — говорю я ей на ухо. Ее руки обнимают меня, и я ей позволяю. Шай зарывается лицом у меня на груди, и я веду ее сквозь толпу. В моей комнате пусто, как я и предполагал. Единственное правило вечеринки. Никому не разрешается заходить в мою комнату.

Я прислоняюсь к двери, возясь с замком и в то же время обнимая ее.

— Прости. С тобой все хорошо, детка, — все, что я могу снова и снова повторять. Ниче-го. Слова ни черта не значат, потому что, очевидно, я плохо с ней обращаюсь.

Сквозь стены по-прежнему долбит музыка. По всему дому раздаются крики и смех неудачников. Как бы мне хотелось заткнуть их всех ради нее. Отвести, куда бы она ни захо-тела, чтобы вернуть ее.

— Я положу тебя, ладно? Давай ляжем.

Я знаю, что она не любит, когда с ней нянчатся и видят в таком состоянии. А я не люблю, когда она становится такой, но… Я практически ощущаю себя кем-то особенным, когда помогаю ей с этим справиться.

Одной рукой я придерживаю ее за спину. Я опускаю ее на кровать, снимаю с нее обувь, скидываю свою и сворачиваюсь рядом с ней. Не знаю, правильно ли это, но я натяги-ваю на головы одеяло. Пытаясь создать нам свой собственный мирок, где я не злюсь из-за глупых вещей, ей не из-за чего паниковать, а наши мамы в порядке.

Она начинает шевелиться, и меня вдруг охватывает паника, что она хочет отстранить-ся от меня, но она переворачивается и обхватывает меня руками. Я притягиваю ее ближе. Желая, чтобы она могла забраться внутрь меня или наоборот. Все, что угодно, чтобы сохра-нить ее в безопасности и быть так близко, как только возможно.

— Я здесь. Я с тобой. Просто дыши.

Я чувствую и слышу, как она делает глубокие вдохи. Ее тело больше не дрожит так сильно, но я крепче сжимаю ее, чтобы она знала, что я рядом и не отпущу ее.

— Ненавижу, — наконец, произносит она, ее голос настолько тихий, что я едва ее слышу. — Ненавижу быть слабой.

— Ты не слабая. Ты чертовски сильная, Шайен. — И не только по этому. А потому что она такая и есть. — Ты справляешься со всякой фигней лучше меня.

— У меня панические атаки. — От этих слов она еще сильнее дрожит.

Я знаю, что ей нужно пройти через это, а нам нужно поговорить, но прямо сейчас я лишь хочу, чтобы ей стало лучше. Я хочу ослабить напряжение в ее теле и заставить все это исчезнуть.

— Ш-ш-ш. Не сейчас. Поговорим об этом позже.

— Я устала… так устала. Прошлой ночью я не спала.