Шардик

За исключением оборванного мужика, теперь сидевшего поодаль и рывшегося в кожаном заплечном мешке, все находившиеся на поляне были детьми не старше тринадцати-четырнадцати лет. Мальчик с заячьей губой и язвами по всему подбородку уставился на Кельдерека пустым мутным взглядом, словно только что проснулся. Другой ребенок, с подергивающейся головой, неподвижно таращился, открыв рот от удивления и страха. Присмотревшись, Кельдерек увидел, что многие дети страдают телесными недостатками или увечьями. Все были тощие, грязные и имели безучастный больной вид, как полумертвые от голода котята в помойной яме. Почти все, как и он, были в ножных кандалах. Без оков в поле зрения были только двое: один с сухой ногой, а у другого потрескавшиеся рубцы на щиколотках сочились гноем. Дети молча сидели или лежали на земле — один спал, другой испражнялся на корточках, третий безостановочно дрожал, четвертый искал в траве насекомых и ел. Они придавали залитой зеленоватым светом лужайке жутковатый фантастический вид: словно она — пруд, а сами они — рыбы в мире безмолвия, занятые единственно выживанием и обращающие друг на друга не больше внимания, чем необходимо для того, чтобы выжить.

Значит, человек этот — торговец детьми-рабами. Лишь строго ограниченное число таких дельцов получило разрешение работать в Бекланской империи, и для каждого из них Кельдерек, предварительно наведя справки у провинциальных губернаторов, самолично установил, какое количество живого товара можно купить по утвержденной цене в том или ином месте в течение определенного периода. Торговцы работали при содействии и покровительстве провинциальных губернаторов — им они были обязаны предъявлять доказательства, что покупают не больше товара, чем позволено, и цену платят утвержденную, а взамен получали от них, когда требовалось, вооруженную охрану для сопровождения рабов до рынков Беклы, Дарай-Палтеша или Теттит-Тонильды. Вероятно, этот человек направлялся с партией малолетних невольников в Беклу, но, когда обнаружил, что путь перекрыт йельдашейцами, решил не бросать ценный товар, а скрыться с ним за Врако. Это объяснило бы чудовищное состояние детей. Но кто именно из работорговцев сейчас перед ним? Разрешение на торговлю детьми выдали немногим, и Кельдерек, в то или иное время побеседовавший почти со всеми ними с целью узнать об ожидаемом доходе и размерах налоговых поступлений, теперь пытался вызвать в памяти лицо каждого. Из тех, кого он сумел вспомнить, никто не походил на этого мужика. На территории империи никогда не действовало более семнадцати разрешений на детскую работорговлю, и из них вряд ли хоть одно было передано первоначальным держателем в другие руки — ибо кто из обладателей такого документа отказался бы от столь прибыльного занятия? Среди двух десятков лиц, всплывших в памяти, этого лица не было. Но ведь он наверняка один из них? Или же… У Кельдерека дрогнуло сердце от дурного предчувствия. Или же перед ним один из незаконных работорговцев, о которых ему не раз докладывали и которых он объявил преступниками, заслуживающими самого сурового наказания: они добывали рабов везде, где только могли, иногда похищая, иногда совершая налеты на отдаленные деревушки, а порой покупая слабоумных, калек и прочих никому не нужных горемык у людей, готовых от них избавиться с выгодой для себя; потом скрытными путями перегоняли их через страну и тайно продавали либо законным торговцам, либо любым другим покупателям. Кельдерек знал, что в империи водятся такие дельцы, и знал также, что они славятся своим бессердечием и жестокостью, склонностью к бессовестному обману и обыкновением забирать все, что можно, везде, где найдут. «Все работорговцы наживаются на людском несчастье, — как-то сказал ему пленный йельдашейский офицер во время допроса, — но есть среди них совсем уже отпетые негодяи, которые крадутся по стране, как грязные крысы, прибирая к своим цепким лапам самых сирых и убогих ради ничтожной прибыли. Сколько ни притворяйтесь, будто ведать о них не ведаете, вы несете полную ответственность за злодейства, ими творимые: ведь человек, строящий амбар, всегда знает, что рано или поздно там заведутся крысы». Кельдерек тогда не стал прерывать офицера, и тот, еще сильнее распалившись гневом, ненароком выдал много полезных сведений.

От воспоминаний Кельдерека отвлек в высшей степени неожиданный звук: звонкий детский смех. Вскинув глаза, он увидел девчушку лет пяти, без кандалов, которая бежала через лужайку, оглядываясь через плечо на долговязого светловолосого паренька. Мальчик этот, даром что в цепях, гнался за ней явно забавы ради: он нарочно отставал и делал вид, будто никак не может ее настичь. Малышка, хотя худенькая и бледная, выглядела не так плачевно, как остальные дети. Почти поравнявшись с Кельдереком, она споткнулась и упала. Парнишка мигом подбежал к ней, поднял с земли и принялся подбрасывать на руках, чтобы успокоить и отвлечь от слез. Занятый этим делом, он повернулся к Кельдереку, и взгляды их встретились.