Шариковы дети

Ничего не свято!

Нет, ребята, всё не так!

Всё не так, ребята!

Целое поколение выросло без национальной идеи и патриотизма. Мы родину перестали любить! В этой пустоте неверия процветают паразиты с яхтами, виллами, оффшорами, замками и виноградниками! Тот, кто писал конституцию намеренно забрал у государства право формировать идеологию! А такое чувство как любовь к родине вызывает насмешку! Убогими и нищими мы стали, как инвалид без костыля.

– Только мы хорошо знаем, к чему привела фашистская идеология!

– Не передёргивайте, – махнул рукой Семизоров. – У человека есть воля к вере и если государство не сформирует национально-патриотическую идеологию, обязательно втиснется что-нибудь противное. Природа не терпит пустоты. А как жили дружно, не злились на зарплату чиновников, знали своих депутатов в лицо и пели песню:

«С чего начинается родина?

С картинки в твоём букваре…»

Семизоров пьянел на глазах, и следователь решил закончить беседу, хотя тема его очень интересовала. В другое время и при других обстоятельствах, так же за рюмочкой можно было бы побеседовать с умным интеллигентным человеком. А Семизоров Пётр Николаевич точно являлся таковым.

– Да Пётр Николаевич, непростой разговор у нас получился. Вроде и начали за здравие. Позвольте задать вопрос частного порядка?

– Мы ещё не всё выяснили? – Семизоров поднялся и нетвёрдой походкой двинулся к бару. – Ни я, ни Петренко не убивали главу города, несмотря на то, что мне лично он был не симпатичен. Я думаю и Семёну Аркадьевичу тоже.

– Для кого предназначена комната с решётками вместо дверей? – неожиданно обратился к спине хозяина дома Амиров.

Плечи Семизорова вздрогнули и напряглись. Через несколько секунд Пётр Николаевич повернулся всем корпусом и вернулся в кресло, прихватив непочатую бутылку с алкоголем.

– Ждал этого вопроса. Неужели вас не просветили о проблеме, с которой уже несколько лет живёт моя семья?

– Не наводил справки. Прежде меня интересовало алиби.

Семизоров с характерным звуком свинтил пробку с бутылки, налил в бокал янтарную жидкость и, охнув, запрокинул в себя.

– Моя дочь наркоманка. Я уже не помню, когда это всё началось. Из дома стали пропадать вещи. Сначала деньги, потом драгоценности жены и вещи. Я целыми днями на работе, жена занималась всем, только не нашим ребёнком. Видите, хоромы как обставила! Думаю, во дворце Людовика пятнадцатого не имелось таких роскошеств! Что с неё взять, никак не изменить натуру кладовщицы! Её любимые фильмы «Анжелика, маркиза ангелов», «Анжелика и король». Оттуда она черпала вдохновение, когда обставляла квартиру. Короче, когда мы выяснили, что дочь встала на кривой путь, было уже поздно! Что только не предпринимали, какие клиники, врачей, и методики не перепробовали. Когда начиналась ломка, происходило страшное, Она могла что-нибудь сделать с нами за то, что мы не давали денег на дозу и не выпускали из дома. Приходилось запирать её в комнате. Жена через решётку приносила еду и воду. Постепенно девочка приходила в себя, снова превращалась в нашу маленькую дочку. Проходило какое-то время и всё начиналось сначала, – Семизоров пьяно всхлипнул. – Страшно наблюдать за угасанием единственного ребёнка. Мы почти разорены! Дошло до того, что я прячу банковские карты и наличные в рабочем сейфе. Она вытащила из квартиры все ценные вещи! Осталась только помпезная мебель с позолотой, да плитка в ванной комнате с ручной росписью по тридцать пять евро за штуку, и ту пыталась отковырять! Строители приклеили на качественный раствор.

– Вы снова отправили дочь на лечение?

– Да. Жена сопровождает её. Пока я жив, я не дам девочке упасть в пропасть, путь ради этого придётся продать всё и начать жизнь с нуля.

***

Пантелеев дремал в машине. Услышав звук открывающейся двери, встрепенулся и протёр глаза.

– О, вас там угощали? – Константин помахал рукой, отгоняя алкогольное амбре, исходившее от следователя.

– Есть немного, – Амиров криво улыбнулся. В темноте салона напарник не увидел выражения лица следователя. – Знаешь, как вычисляли предателя в концлагере?

– Нет.

– Когда ночью заключённого приводили с допроса в барак, его незаметно обнюхивали соседи по нарам. Если от него пахло сигаретами или чесноком, значит точно предатель!

– Сигареты и алкоголь я понимаю, а чеснок?

– В лагерях давали скудную баланду из мороженой свеклы или картошки, а вот сами немцы жрали русское сало с чесноком. Морозы у нас лютые. Фашисты боялись околеть или заболеть, поэтому употребляли чеснок в больших количествах.

– А с предателями что делали?

– Сам как думаешь?

– Наверное, не ждали, что сам, как Иуда повесится на осине, приводили приговор в исполнение.

– Ладно, поехали, очень длинный сегодня день. Забросишь меня в гостиницу, сам поезжай домой. Завтра первым делом отправь запрос в аэропорт, пусть служба безопасности проверит, подъезжала ли машина Семизорова вечером девятого числа, и кто находился за рулём.

– Машина служебная или личная?

– Личная. Номера знаешь?