Шарко

– Я только что закончил беседовать с жандармами из Луана. Они были вдвоем в день, когда зафиксировали взлом. Про досье или бумаги, в которых идет речь о сатанистах или чем-то подобном, они не знают ровно ничего. Но сдается мне, что в тот день, когда они составляли протокол о взломе, им и в голову не пришло внимательно присмотреться к тому, что находилось в кабинете. Я сообщил шефу, он как раз сейчас договаривается с жандармерией Дижона. Они возьмут на себя генетическую экспертизу по опознанию Вилли Кулома и начинают официальную процедуру обыска в той домине в Фронтено. Если там есть что найти, они найдут.

– Отлично. А очная ставка Мейер – Леяни дала что-нибудь?

– Ничего нового. Рамирес приводил туда Мейер, чтобы нанести татуировки и скарификации, но татуировщик просто делал свою работу, и они уходили. Он никогда не слышал, чтобы Мейер подавала голос, Рамирес сам командовал. На этом точка. Привезли татуировщика к нам, чтобы он составил фоторобот того типа в очках, но ничего путного не получилось. Другими словами, дохлый номер, использовать его невозможно. Извини за плохие новости.

Еще одна ниточка с треском лопнула. Шарко повесил трубку и пригляделся к четырем картинам. Мрачные, тревожные творения, написанные оттенками красного, который постепенно переходил в черный. Жюльетта Делормо права: эта живопись напоминала ту, которую находят на стенах пещер. Он пригляделся к позе мужчины, стоящего лицом к готовому напасть хищнику, или к позе женщины, которая тянула обе руки к морде крокодила. На другом полотне человек падал с огромного дерева в самом сердце джунглей, но одна деталь шла вразрез с драматургией сцены: в момент, когда он вот-вот должен был разбиться о землю, его лицо оставалось совершенно спокойным.

И на каждой картине – джунгли, животные в окружении мрачной декорации из развешенных голов… Люди в опасных ситуациях, но вроде бы не чувствующие никакой угрозы. Напротив, казалось, они эту опасность провоцировали или игнорировали, как тот аквалангист с акулами.

Полицейский внимательно всмотрелся в каждое полотно, коснулся следов кисти, и это прикосновение вызвало у него странное чувство. Инстинктивное отвращение. Он царапнул ногтем и поднес палец к носу. Ничем не пахло, но… Неужели это кровь? Нет, в некоторых местах черный цвет был слишком глубоким. Он вспомнил объяснения медэксперта относительно разницы между венозной и артериальной кровью: могла ли венозная кровь, лишенная кислорода, быть такой темной?

Он выпрямился и немного побродил по комнате, поглаживая рукой подбородок. Возможно ли, чтобы эти странные картины были написаны кровью? Он взял фотографию Рамиреса, позирующего перед собственным мотоциклом, и начал говорить сам с собой:

– Ну же, расскажи мне свою историю. От татуировщика к татуировщику, Вилли Кулом умудряется-таки проникнуть в среду сатанистов и знакомится с тобой… Он хочет вместе с тобой погрузиться во тьму, но не говорит ни кто он такой в действительности, ни ради чего вошел в твой круг… Он втирается к тебе в доверие, и через несколько месяцев ты мало-помалу вводишь его в клан «Pray Mev»… Ритуалы, скарификации… Черная магия? Профанации? Еще того хуже? Что вами движет, в чем цель? Похищать людей? Но зачем? Он знал про Летицию Шарлан? Дошел ли ты до того, что признался ему, кто ты на самом деле? Как бы то ни было, Вилли делает открытие, которое вынуждает его скрываться и заняться расследованием драмы в «Океанополисе»… Он на пределе, ему страшно, но он подбирается к истине. Какой истине?

Шарко направился к камину. Присел на корточки и застыл.

– Ты, конечно же, выяснил, что он собой представлял: тип, который появился среди вас только ради того, чтобы обнародовать сам факт вашего существования, сняв фильм или документальный сюжет. Он хочет вытащить вас на яркий свет божий. Ты его находишь, уж не знаю как, и вечером тридцать первого августа решаешь действовать. И что, ты похищаешь Кулома? Или подстраиваешь ему ловушку? Не важно. Ты связываешь его, запираешь в своем грузовике и двигаешься в сторону водонапорной башни… Почему в такую даль? Принимаешь меры предосторожности, да? На кошек в своем саду тебе плевать, ты знаешь, что немногим рискуешь, если тебя заловят. Но человеческое существо – совсем другой коленкор.

Он подошел к телевизору, вытащил дискеты с порнухой.

– Там ты его пытаешь. Нож, прижигание сигаретами гениталий… Ты хочешь, чтобы он выложил все, что знает, до последнего словечка. Но что именно он знает? Чего ты так боишься? После пыток ты извлекаешь артерию у него из руки, выкачиваешь кровь, психопат чертов. Не устроил ли ты себе кровопускание с одной стороны, чтобы ввести его гемоглобин с другой? Да? Но почему ты это делаешь? А дальше срабатывает присущая тебе осторожность, стремление не оставлять следов, и ты превращаешь его в анонима. Ты хочешь стереть его принадлежность к твоему клану… Потом уезжаешь. Признания, сделанные Вилли под пытками, приводят тебя в его дом в Фронтено, и ты там все подчищаешь. Я не ошибся, Рамирес?

Коп вернулся к картинам:

– Почему они так важны для тебя? В чем их тайна?