Шарко

Шарко склонялся к второй гипотезе. Кулом проник в среду сатанистов и завоевал абсолютное доверие Рамиреса. В клане люди делились всеми своими секретами.

– Ты о таком уже слышал? О таких закидонах? О переливании крови?

– Никогда.

Они поговорили еще немного, потом Шарко поблагодарил и повесил трубку, ошеломленный, с головой, гудящей от новых вопросов. Переливание от одного живого человека к другому и без специального медицинского оборудования. Когда полицейский снова тронулся с места, минут пять спустя, он был твердо уверен лишь в одном: Вилли Кулом, не достигший и тридцати лет, прошел через ад на земле, прежде чем испустить дух с выжатым досуха сердцем, съежившийся, как высушенный фрукт.

Он дорого заплатил за то, что предал клан.

33

Со своими несоразмерными надстройками, футуристическим остеклением, огромным количеством студий и киноафишами невероятных размеров, здания киногородка походили на кусок Голливуда, перенесенный в северный пригород Парижа.

Жюльетта Делормо ждала Шарко в глубине главного вестибюля под высоким куполом, недалеко от реконструкции летающего такси, изрешеченного пулями, за рулем которого сидел Брюс Уиллис в «Пятом элементе». Короткие рыжие волосы, облегающие синие брючки и красные башмаки на литой платформе – вид молодой женщины наводил на мысль, что она тоже часть декорации. Обменявшись парой слов, они поднялись в один из учебных классов школы Луи Люмьера и закрылись там. Делормо положила сумочку на длинном ремне перед собой и уселась на стул, устремив вопросительный взгляд на Шарко.

Полицейский решил играть в открытую: не вдаваясь в детали, он сообщил, что тело, обнаруженное пятого сентября в Йонне, их стараниями недавно было идентифицировано с большой долей вероятности как тело Вилли Кулома. Следовало еще дождаться результатов анализа ДНК, чтобы получить окончательное подтверждение, но на самом деле сомнений не оставалось, и Шарко не хотел терять время попусту.

Молодая женщина не сразу поверила, потом разрыдалась. Ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Когда Шарко почувствовал, что она способна внятно отвечать, он приступил к допросу.

– Мы… мы познакомились здесь два года назад на стажировке, которую я вела. Я преподаю, мой предмет – сценарные тексты. Вилли уже написал несколько сценариев для телевидения и хотел приступить к съемке короткометражек. У нас сразу все сложилось. После стажировки мы… мы стали встречаться.

Она застыла без движения, разглядывая свои покрытые синим лаком ногти.

– Убит… Это ужасно…

– Вы часто виделись?

– Поначалу да, но даже тогда все было не просто. Вилли ведь не парижанин и часто возвращался к себе в провинцию. Иногда на выходные я приезжала к нему в Фронтено, или же он мог нагрянуть в Париж. В результате не так уж много времени нам оставалось друг для друга. Но начиналось все очень сильно. Вилли был необычайно чувствителен, смех у него мог в мгновение ока смениться слезами. Артистическая натура, сами понимаете.

Шарко присел на стол напротив нее. Вот уже много лет он ни разу не заходил в учебный класс. Хоть они и находились сейчас в храме новейших технологий, ничто не изменилось: старые деревянные стулья, белая доска, типографские запахи.

– Значит, вы познакомились два года назад. Вы встречались… А неделю назад вы связались с отцом Вилли. Вы начали беспокоиться?

– В конце августа мне позвонил Вилли. Он хотел во что бы то ни стало увидеться, речь шла о его проекте, том… чертовом проекте, из-за которого все пошло кувырком. Он собирался зайти ко мне, но так и не появился. Я все тянула со звонком его отцу, а нужно было решиться раньше.

– А что за проект?

– Вначале Вилли хотел отойти от сценария и сделать фильм скорее документальный, так как это хороший способ самому создать зрительный ряд. Написать, снять, смонтировать, держать в руках весь процесс от начала и до конца, без посредников, цензуры и того или другого зануды, который считает своим долгом указывать, что делать и как делать. Его привлекала самая откровенная чернуха, такая, которая иногда переходит грань, заигрывая с экстремальной документалистикой. Его любимыми лентами были «Ад каннибалов»[39], «Шизофрения» – австрийский фильм, который сейчас почти невозможно найти, абсолютно черный ужастик… Или же «Дипломная работа» Аменабара, который рассказывает о снаффах, то есть о заснятых реальных убийствах… Он хотел следовать тем же путем. Проникнуть в самые радикальные круги, о существовании которых Париж даже не подозревает, и снять о них такой документальный фильм, чтобы у зрителей кровь стыла в жилах.

– А под радикальными кругами вы подразумеваете…