Шарко

– Вообще-то, сатанистов пруд пруди, навалом на любом форуме в Интернете, – продолжал татуировщик. – Они и не скрываются, на самом-то деле я им все время тату делаю. Ребята выставляются напоказ, еще и внимания требуют. Макияж, пирсинг повсюду, блэк-метал во всю мощь в наушниках, на члене тату 666. И имена вроде Кинга Даймонда[36] или Антона Ла-Вея[37] у них с языка не сходят, когда они приходят сюда. А вот те, о ком речь, они не такие. Настоящие молчуны. Некоторые из них явно порвали с семьями, ненависть из них так и перла, это видно было по глазам. Я знал, что дело нечисто, но что я, по-вашему, мог поделать?

Шарко вспомнил о словах Люси в вечер смерти Рамиреса. То, как он на нее бросился, его непроницаемый взгляд, леденящие глаза змеи. Им двигало свирепое желание убить ее. Шарко заговорил о Мелани Мейер, но Леяни не мог сказать ничего нового. Однако, в отличие от других, Мейер тряслась от страха и кричала, когда он делал скарификации, что подтверждало предположение Шарко: она не принадлежала к клану. Простое развлечение для Рамиреса? Свидетель его безумия? Сексуальная разрядка между двумя убийствами?

Кем были люди, которые приходили сюда, чтобы на них ставили клейма, как на скотине? Татуировщик говорил о молодежи с окраин. Парни без твердых устоев, полные ярости, которых легко подчинить, используя идеологический прессинг. Шарко снова подумал о двух дьяволах с тайной фрески Рамиреса, которые несли похищенных к большому красному прожорливому дьяволу на заднем плане. Зачем? Что за темная связь объединяла людей, прошедших через эти стены? Если речь шла об экстремистской группе или секте, то какова ее цель?

Копы задали еще несколько вопросов и решили, что было бы интересно воспользоваться последними часами задержания Мейер и свести ее нос к носу с владельцем «Magic Tatoo». Под давлением тот согласился закрыть лавку и съездить с ними на Орфевр, 36.

Оказавшись на набережной Орфевр, Робийяр занялся Флораном Леяни, пока Франк вкратце вводил в курс дела команду Маньена: пусть Рамирес был вполне мертв, оставался как минимум еще один дьявол, тип в солнцезащитных очках, с глубокими морщинами. Он рассказал о том, как приводили и уводили новеньких, о различных ступенях отметин: сначала скарификации, пирсинг, потом татуировка на подошве, которая, очевидно, обозначала бесповоротную принадлежность к группе «Pray Mev».

Звонок телефона Жака положил конец собранию. Маньен решил присоединиться к Робийяру. Леваллуа повесил трубку и сжал кулак:

– У меня кое-что есть!

Франк и Люси подняли голову.

– За последнее время в районе Луана только один раз произошло нечто не совсем обычное. Проникновение в частный дом в деревне, расположенной в десяти километрах от того города, где Рамирес заправился на бензоколонке. Это случилось в ночь с тридцать первого августа на первое сентября.

В ночь убийства в водонапорной башне. Дело набирало ход, и Шарко не знал, следует ли считать это хорошей новостью. Не погубит ли их вновь открывшийся след? Жак встал, подошел к принтеру, который только что выдал цветную распечатку лица:

– Позвольте представить вам Вилли Кулома, двадцати девяти лет. Это был его дом. Ну, вернее, его родителей, если быть точным.

Молодой шатен с голубыми глазами, в которых таился свет, с характерной отметиной на горле, отметающей все сомнения.

Перед копами была жертва из водонапорной башни.

31

Жак притащил стул и уселся рядом с Франком. Он разложил различные цветные распечатки, которые жандармы прислали вложением в мейле. Люси стояла рядом, встревоженная и молчаливая.

– Так, тут есть определенные сложности, но после часа объяснений с жандармом, который наверняка в жизни носа не высовывал из своего медвежьего угла, я постараюсь изложить все как можно яснее. Незаконное проникновение имело место в Фронтено, деревне на восемьсот душ, километрах в десяти от Луана. Речь идет о доме семейства Кулом, взлом был обнаружен почтальоном утром первого сентября.

Жак продемонстрировал Шарко другую фотографию, и тот присвистнул сквозь зубы:

– Ничего себе домик!

– Да, неплохой. Его владельцы уже три года живут и работают во Флориде, занимаются недвижимостью. Как только взлом был зафиксирован, жандармы связались с отцом, который через два дня вернулся во Францию.

Жак ткнул пальцем в лицо жертвы:

– Вилли их сын, и он занимал часть дома в отсутствие родителей. Он сценарист, подвизается в аудиовизуальной сфере, время от времени пишет сюжеты для телевидения и разрабатывает проекты в кино. Писатель на вольных хлебах, постоянно разъезжает между домом в Фронтено и Парижем, где иногда снимает квартиру на несколько недель или же останавливается в гостинице, в зависимости от бюджета конкретного проекта и его продвинутости. Но, по словам отца, именно этот дом в Бургундии служит ему постоянным пристанищем, там он и пишет свои истории.

Леваллуа перечитал свои заметки: