Шарлатаны

Рано утром прибывают те, чья операция назначена в первую очередь. Два часа спустя появляются идущие во вторую смену. И хотя можно рассчитать, сколько примерно времени займут утренние операции, определить точную их продолжительность невозможно. Поэтому если расчет окажется неверен — а он всегда неверен в пользу клиники, а не пациента, — то последние довольно долго вынуждены дожидаться в приемном покое. Для некоторых ожидание становится по-настоящему мучительным, поскольку все они явились натощак, получив строгое предупреждение, что есть перед операцией нельзя, разве что выпить несколько глотков воды, и то не позднее полуночи.

Сегодня одним из таких пациентов второй смены был крепкий, полный сил, веселый и общительный мужчина сорока четырех лет по имени Брюс Винсент. Ему предстояла открытая операция по поводу пластики паховой грыжи. Операция должна была начаться 10:15. Брюсу велели явиться в приемный покой хирургического отделения в четверть девятого. В отличие от других пациентов, дожидающихся своей очереди, Брюс не испытывал волнения в связи с предстоящей процедурой. Спокойствие объяснялось не только относительной простотой операции, но и тем, что клиника была ему хорошо знакома. Больница не представлялась Брюсу таинственным и страшным местом, чем-то вроде преддверия преисподней. В течение последних двадцати шести лет он бывал здесь почти ежедневно. Сразу после окончания средней школы в Чарльзтауне, старейшем районе Бостона, Брюс Винсент, звезда местной футбольной команды, поступил на службу в отдел безопасности БМБ. Это стало своего рода продолжением семейной традиции: мать Брюса много лет проработала здесь сиделкой, а старшая сестра и сейчас служила медсестрой.

Однако сохранять хладнокровие Брюсу помогала не только привычная атмосфера. Что действительно успокаивало, так это окружавшие его знакомые лица. За четверть века, проведенных в больнице, он успел подружиться практически со всеми, включая докторов, медсестер и администрацию. К тому же за эти годы Брюс столько узнал о медицине — особенно о той ее части, которая касается клинической практики, — что среди персонала ходила шутка: Брюса Винсента с полным правом можно считать выпускником медицинской школы при Бостонской мемориальной больнице. Такого учебного заведения не существовало, однако его предполагаемый выпускник мог со знанием дела обсуждать с хирургами технику операций, с администрацией — вопросы злоупотребления служебным положением, а с медсестрами и сиделками — проблемы распределения обязанностей и ночных дежурств. Причем все это Винсент делал регулярно и с упоением.

Когда Брюсу сказали, что ему предстоит спинальная анестезия при пластике грыжи — операции, которая займет от силы час, — он отлично знал, почему в данном случае «спиналка» предпочтительнее общей анестезии. Никаких непонятных и пугающих манипуляций, все предельно ясно. Ну и главное, Брюс был абсолютно уверен в своем хирурге, легендарном докторе Уильяме Мейсоне, которого за глаза называли Диким Биллом. Доктор Мейсон считался одним из самых популярных хирургов больницы — репутация, о которой он сам позаботился, тщательно следя за тем, чтобы все знали, какие толпы пациентов приезжают к нему со всего света, прослышав о его профессиональных победах и мечтая попасть в его золотые руки. Доктор Мейсон имел звание профессора хирургии Гарвардского университета, занимал пост заведующего отделением гастроэнтерологии и заместителя директора хирургической ординатуры. Узкой специализацией Мейсона была хирургия поджелудочной железы — органа, который, как известно, сложно оперировать, поскольку он расположен в задней части брюшной полости, имеет специфическую структуру и отвечает за выработку агрессивного пищеварительного фермента.

Когда Брюс говорил людям, кто именно будет его оперировать, слушатели приходили в смущение: в последний раз доктор Мейсон делал пластику паховой грыжи лет тридцать назад, еще будучи ординатором. Профессор всячески подчеркивал, что берется только за сложные случаи, связанные с его основной специализацией. Некоторые коллеги были настолько ошарашены, что спрашивали у Брюса, каким образом ему удалось совершить невозможное и уговорить Уильяма Мейсона заняться пустяковой грыжей — случаем, который он, несомненно, считал достойным разве что ординатора-первогодки. Дождавшись этого вопроса, Брюс с радостью пускался в объяснения.