Шарлотта

В итоге они отправились бродить по Кенсингтонским садам, несмотря на то, что погода была вовсе не прекрасной. Шарлотта и Теодор во время прогулки держались чуть позади, чтобы дать влюбленным возможность разговаривать, о чем им хочется. Сами они молчали и не смотрели друг на друга. Шарлотта была уверена, что стоит открыть рот, она снова нагрубит Тедди, а этого совсем не хотелось. Он, видимо, молчал по той же причине. Только вряд ли молчание его тяготило, в отличие от Шарлотты.

Они остановились у Круглого пруда – покормить уток. Анна полностью отдавала все внимание Джону и беспечно забыла, что обещала одалживать подруге перчатки время от времени. Шарлотта взялась за холодные перила ограды. Руки на сыром ветру мерзли, и у девушки возникло желание спрятать их в противоположные рукава пальто, чтобы получилось некое подобие муфты. Она как раз размышляла, сказано ли что-нибудь об этом в правилах этикета, когда ее сцепленные пальцы накрыла горячая ладонь Тедди. Тоже без перчатки.

– Что ты делаешь?

– Влюбленным точно не скоро станет холодно, а ты замерзла и устала.

Его пожатие стало крепче. На удивление, Шарлотта не ощутила никаких романтических волнующих эмоций, о которых читала в книгах. То же самое было бы, возьми ее за руку Джон. Это ей понравилось. Меньше всего девушке хотелось бы впервые в жизни почувствовать что-нибудь необычное именно с этим человеком.

– Ты потанцуешь со мной на балу? – еще раз спросил Тедди. – Один вальс.

– Зачем тебе это? – Шарлотта убрала руки, и пальцам стало холоднее, чем было. – Я отдавлю тебе обе ноги.

– Да ну? – засмеялся Тедди. – Я отличный танцор. Поведу так, что ты не наступишь мне на ноги ни разу.

– Ты отличный хвастун, – передразнила Шарлотта. – Один вальс, только один. И лишь после того, как я потанцую со своей парой и Джоном.

– С кем ты идешь? Я спросил Джона, он не в курсе. У тебя точно есть пара, или ты это придумала?

– Теодор Гастингс, я сейчас возьму обещание назад!

«Ну вот, – подумала Шарлотта. – Препираемся и поддеваем друг друга, как обычно».

Но на этом беседа сошла на нет. Он что-то спросил про учебу, и молчание вернулось. Тедди глядел на воду и думал о Блэкки и о том, почему его интересуют сразу две девушки. И ни одна не подходит ему по статусу, как решил бы отец.

Вечером они перекусили в любимом кафе Анны, и Джонатан упросил друга пустить его за руль. Анна уселась рядом. Шарлотте же не осталось ничего иного, как разделить заднее сиденье с Тедди, который сидел почти посередине и даже не думал подвинуться. Наверняка все это сопровождалось наглой ухмылочкой, но Шарлотта не стала смотреть на его лицо.

До дома было совсем недалеко, поэтому они решили дать небольшой крюк и возвращаться не по Хай-стрит, а по улице Кромвеля, чтобы Джонатан хоть немного удовлетворил водительскую страсть.

Наползающие сумерки, легкая тряска и холод усыпили Шарлотту, и проснулась она, только когда Джонатан немного неловко и резко остановил «ланчестер» возле дома Аддерли. К ужасу девушка осознала, что ее голова покоится на плече Тедди.

– Прости, – пробормотала она, пытаясь вернуть самообладание, видимо еще погруженное в дремоту.

– Для меня честь, мисс Аддерли, послужить вашей подушкой, – ответил Тедди, довольно улыбаясь.

Парочка на переднем сиденье захихикала.

Джон пригласил друга на ужин, но тот привычно отказался. Теодор поехал в лондонский особняк Хантингдонов. Он очень надеялся, что дома не окажется мачехи, за каким-нибудь делом прикатившей в город.

Роскошный Мейфэйр звучал респектабельной тишиной и навевал мысли об одиночестве. Тедди казалось, что за каждой массивной дверью очередного старинного красно-коричневого особняка с белыми рамами окон происходит ровно то же самое, что и в его семье.

Подойдя к крыльцу Хантингдон-Холла, Тедди остановился и оглядел темные окна второго и третьего этажей, опершись рукой на старый фонарный столб. На столбе сохранился металлический конус для тушения факелов. Когда-то им пользовались слуги, сопровождавшие прежних графов Хантингдонов с ночных балов.

Открывший дверь дворецкий сообщил, что отец дома один и вот уже часа три работает, не покидая кабинета.

– Эти ужасные бумажки, сэр! – провозгласил пожилой мужчина. – И не выходит к ужину. Мы так старались, а теперь все превосходные блюда стынут! А вы тоже хороши – не сообщили о приезде и вот итог: ваша комната не готова!

Тедди улыбнулся. На душе стало тепло. Дворецкий знал его еще младенцем и позволял себе беззлобно отчитывать молодого господина. А Хантингдон-Холл был для него целым миром, и он переживал как трагедию каждое мелкое несоответствие заведенному порядку.

На звук голосов из кабинета выглянул отец, облаченный в домашний халат.

– А, это ты, – будничным тоном сказал он, небрежно махнув рукой в сторону Тедди.

– Да, это всего лишь я. Ваш сын, который отсутствовал каких-то шесть недель, – горько усмехнулся Теодор.

– Шесть недель – не шесть лет.

– Если бы шесть лет могли что-нибудь изменить, я бы с радостью оставил вас на этот срок, милорд.

– Чего тебе? Денег? – Фрэнсис Гастингс поморщился.

– Сегодня – только ужин и ночлег.