Шарлотта. Лоттхен. Александра

– Пусть забирают птицу. А я могу отдать свои старые туфельки, – самоотверженно предложила девочка. – Они мне уже малы. А у Вильгельма осталась еще пара серебряных пуговиц на камзоле, можно и их продать! Не переживайте, ваше величество, мы справимся!

Любуясь блеском драгоценных камней, девочка задумчиво прижалась к матери.

– Интересно, есть ли в Европе такие принцессы, которым не надо сейчас отдавать солдатам свои игрушки?

– Есть, конечно же, есть, – Луиза печально улыбнулась. – Ну, хотя бы, сестры русского императора, великие княгини.

Королева посмотрела на свет через огромный рубин и вздохнула:

– Ах, ты бы видела, что за чудо – Петербургский двор! Это такое великолепие, такая красота! Словно ювелирная музыкальная шкатулка, только в натуральную величину.

– Обязательно там побываю, – важно задрала носик Шарлотта. – Тем более, я приглянулась их монарху, значит, буду принята у них при дворе!

Луиза оживилась:

– А ведь действительно! У Александра Павловича младшие братья в твоем возрасте. Мы можем выдать тебя замуж за одного из них, и не придется становиться императрицей! Замечательно, надо будет обязательно обсудить это с Фридрихом.

– Маман! Я не хочу замуж!

Королева лукаво хихикнула:

– А как же балы и прекрасные туалеты?

Лотта задумалась, не зная, что же для нее дороже – свобода или балы с увеселениями.

– Нет. Замуж не пойду. Не хочу!

Луиза засмеялась, схватила ее за руки и закрутила по комнате:

– Ах, мечтательница! Кто ж тебя спросит? Хочешь марципан?

– Да!

– Бежим!

И королева, держа за руку Шарлотту, словно маленькая девочка, побежала вперед по анфиладе комнат. Легкие шаги повторяло эхо, светлое платье развевалось, серебристый смех заставлял всех слуг переглядываться и сдержанно улыбаться. Одна только графиня фон Фос недовольно хмурилась – ей никак не удавалось научить Луизу хорошим манерам.

«Вот бы Александр оказался прав, – думала Шарлотта, с хохотом догоняя мать. – Как бы я хотела стать такой, как моя мама!»

Июнь 1807 г., Мемель.

Светло-голубое небо, как будто насквозь пронизанное солнечным светом, простиралось прямо перед глазами. Там, высоко-высоко, прозрачные облака лениво меняли свои очертания, а быстрые чижи играли в салки. Легкий ветерок колыхал траву – сочную, высокую и безумно ароматную.

Шарлотта лежала на спине, скинув шляпку и приподняв повыше юбки – все равно никого рядом нет, стесняться можно было разве что белого кролика Михеля – нового любимца с рыжими ушами и круглыми бессмысленными глазами. Безмятежная красота заброшенного сада не трогала любимца. Он флегматично жевал травку и фыркал розовым носиком.

Девочка поморщилась – прямо на нос ей села божья коровка и принялась щекотно перебирать лапками. По-кроличьи фыркнув, удалось спугнуть непрошеную гостью. Божья коровка полетела вверх, прямо в небо, а легкий ветер сбил ее, унеся куда-то вдаль. Шарлотта перевернулась на живот и, помахивая ногами, погладила кролика. Конечно, летать – это чудесно, но быть зависимой от ветров и течений не хотелось.

– Это война, ваше величество, – раздался старушечий голос совсем близко, из ротонды в греческом стиле, полускрытой в тени старого дуба.

Шарлотта вжалась в землю – нельзя было допустить, чтобы суровая графиня фон Фос ее заметила. Тогда будет неминуема расплата за помятое платье и испачканные в соке травы чулки.

– Война! Но вы, как королева, не имеете права опускать руки! Госпожа моя, на вас смотрит вся Пруссия. Соберитесь!

Послышался судорожный вздох и всхлип. Неужели это мама плачет?! Лотта вытянула шею и увидела Луизу. Она сидела в пол-оборота, сжимая в руках распечатанное письмо и непроизвольно его комкая. Красивая, но невероятно печальная. Последнее время маман была почти всегда такой, ее настроение напрямую зависело от того, какие вести шли с фронта. Было видно, что она старалась успокоиться, но слезы текли по лицу ручьями. Значит, случился очередной провал…

– Буквально на прошлой неделе Фридрих писал, что после разгрома нашей армии он встречался с этим чудовищем, – проговорила Луиза и злобно выкрикнула: – Корсиканский сатана! Как же я его ненавижу! Сколько боли, сколько смерти он несет! Графиня, милая София, вы говорите: «Война». Нет, скажу я вам, это не война, а страшная скотобойня. Никаких правил чести, никаких норм поведения не соблюдается в этой ужасной кровавой каше! Я лично, своими руками задушила бы это мелкое, ничтожное, хвастливое существо! О, а мне надобно вести себя, как королеве, надобно, видите ли, держать себя в руках!

Она встала и прошлась по беседке. Шарлотта с замиранием сердца выглядывала из густой травы – она еще не видела мать в таком состоянии. Луиза была похожа на валькирию – горящие глаза, покрасневшее от слез лицо и развевающиеся волосы.

Более царственным тоном Луиза продолжила: