Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье

— Грядет война. Собственно, она уже началась, и в обоих лагерях полным-полно фанатиков. Одна сторона мечтает жить вечно и подчинить себе все миры, а вторая хочет, чтобы все завершилось. Я пытался задабривать и тех и других как можно дольше, но я отказываюсь присягать делу, в котором отсутствует внутренний стержень. Я рассчитываю стать третьей политической силой, в оппозиции и к Эшби, и к Спеку, но я никак не мог объявить об этом публично. Когда оба заподозрили во мне тайного противника, стало необходимо каким-то образом убрать меня с доски. Организовать подпольное движение куда проще, если все считают тебя все равно что покойником.

— Мой отец и муж, няня Прам и миссис Норман… И Лили вы ведь тоже убили?

— Может статься, я и впрямь немного поспособствовал ее недугу.

— И все из-за политики?

— Это не просто политика. На кон поставлено само существование Вселенной. Какая бы партия войну ни выиграла, это будет означать конец вашего мира, в придачу к нашему. И что такое жизни нескольких человек перед лицом такой угрозы?

— А теперь вы рассчитываете, что я просто-напросто помогу вам исчезнуть.

— У вас нет выбора.

— Выбор есть всегда!

— Есть он и сейчас. На протяжении почти всей вашей жизни кто-то решал за вас. Но игра близится к концу и по завершении этой, последней миссии вы обретете свободу.

— А если я откажусь?

— Тогда за мной придут, запрут меня в темнице и все принесенные жертвы окажутся напрасны.

Я пронзительно взвизгнула от ярости и выбежала в галерею. Обуревающие меня чувства и прилив адреналина придали сил: окровавленными руками я срывала со стены картины одну за одной, бросала их на пол, витражи разбивались о хозяина, осколки впивались в него, и с каждым очередным погибшим экспонатом Уотли словно усыхал и уменьшался в размерах… Я сжала кулаки и осознала, что ощущаю их совсем иначе, нежели до моего столкновения со Смертью: они стали и холоднее, и тверже. Боль, истерзавшая мое тело, по-прежнему шла на убыль: я постепенно привыкала к этому новому состоянию смерти-в-жизни.

Уотли, в муке закрывая лицо ладонями, корчился на полу. Человеческие черты постепенно стирались. Одна рука его уже развернулась веером щупалец.

— Да, все так, — прокаркал он в агонии. — Что такое коллекционер без коллекции?

Меня раздирали противоречия. Мне хотелось причинить ему как можно больше боли, но ведь именно об этом Уотли меня и умолял!

— Каждый прожитый день, каждое чувство, каждое пережитое мною мгновение радости, печали или страха ни в какое сравнение не идут с той ненавистью, что я питаю к вам и что я использую против вас. Допустим, сегодня вы не умрете, но однажды я приду за вами — и заставлю вас страдать так, как страдали мы.

— Дайте мне время ниспровергнуть Эшби и Опека, и я добровольно вручу себя вам.

— Семью Дэрроу должно навсегда оставить в покое.

— Даю вам слово.

— И многого ли оно стоит?

— Понятия не имею. Никогда прежде его не давал. — Уотли улыбнулся мне своей кривой самодовольной усмешкой.

Я смотреть на него не могла. Уничтожила еще некоторую часть его коллекции; осколки цветного стекла сверкающим ливнем обрушивались вниз вперемешку с черепками алебастра, устилая комнату плотным ковром. В воздухе нависало облако пыли; все дышало гибелью и распадом. Мистер Уотли исчезал кусок за куском и теперь на полу валялся только сморщенный обрубок.

Я задумалась: а что делать с остальной коллекцией? Есть же еще безжизненные куклы, запертые в отдельном помещении за спальней. Я добрела до алькова с ложем хозяина, отыскала нужную панель, открыла проход в тайную комнату. Все фигурки были на месте, за исключением Лили. Я схватила ту, что ближе всех к двери — это оказался юноша с плющом вместо волос, — и поставила его на ноги. Он тут же ожил и недоуменно воззрился на меня:

— А где же мистер Уотли?

— Ему нездоровится. Вы свободны, — объявила я.

Юноша было забеспокоился, но затем разглядел мою рану и взялся помогать мне снимать своих сестер и братьев с пристенных подставок. Чем больше кукол оживало, тем быстрее шло дело; и вот наконец уже все они метались туда-сюда по комнате мистера Уотли, пытаясь понять, что с ними случилось и как теперь быть. Воспользовавшись всеобщим смятением, я выскользнула за дверь, отводя глаза от жалких останков мистера Уотли: он извивался червяком на полу в россыпи алебастровых и стеклянных осколков. Он поднял взгляд на меня — в его черных глазах рептилии промелькнуло отчаяние.

— Мне жаль, что я навлек на вас столько горя, — тихо проговорил он. — Наш народ сильнее. Мы призваны делать то, с чем другие не справятся.

— Не важно, какой ценой?

— Да, невзирая на цену.

— До свидания, мистер Уотли.

— Вы не можете просто бросить меня здесь. Работа еще не закончена! Маркхэм!